Горит камыш. Евгений Рудашевский

его сгоревшие руки и выла на земле у гроба.

      Цыреторов с женой жили на квартире где-то в Чугунковском районе. Командировщики пришли по прописке в Октябрьский. Им открыла мать, и она могла сказать что угодно, а сказала, что сын переехал на Чугунку, продиктовала адрес, заодно назвала адрес в Малиновке, где у жены Цыреторова была дача и куда они подумывали перебраться, чтобы переждать заземление, даже место его работы назвала, чтобы уж наверняка. Считала, что сын, как и положено внештатнику с болячками, поедет в тренировочный лагерь плести противообвальные кольчужные сети или в худшем случае отправится в тревожную группу какого-нибудь тихого котла на окраине засечной черты, а его без подготовки отправили прямиком в красную зону сорок шестого котла рыть расширительную траншею.

      Когда мать узнала, не поверила. Когда поверила, с невесткой написала жалобы в командировочный центр, в прокуратуру, бросила заявки на сайте Совета депутатов, главного инженера засечной черты, ответственного инженера сорок шестого котла и даже отправила возмущённое письмо инженеру котловой зоны. Ничего не добилась. Похудела до скелетных выступов и поседела – Андрей сам видел, потому что она работала учителем в младших классах и к ней тогда ходил Малой. Стала гулять по церквям и сильным бабкам, что-то вымаливать, заклинать. По слухам, начала общаться с птицами. Или это другая женщина? Мать Андрея, когда отец ещё не вернулся, тоже иногда придуривалась. С птицами не общалась, но могла сказать: «На балкон прилетела сорока. К чему бы? Надо понаблюдать», – и они с Андреем наблюдали. Получив эсэмэску, что сына переводят в обвальный корпус, мать Цыреторова немного успокоилась. Через месяц ей вручили гробовую карточку. Вот обо всём этом на парте, конечно, не написали.

      Андрей перешёл к первому ряду и на первой же мемориальной парте увидел Егора Суховеркина. «ПОКА МЫ ПОМНИМ ЕГОРА»! Притворился, что никакого Егора нет. Знал, что Малой следом пойдёт перепроверять парты. С наигранным разочарованием уставился в окно на цветущие клумбы. Вскапывал их на летней отработке и всей душой ненавидел, как ненавидел физрука, который одним за банку краски засчитывал отработочные часы, а другим давал лишнего пинка, чтобы успели дополнительно отработать за тех, кто откупился краской. Андрей с одноклассниками сговорился в ноль вытоптать клумбы и завалить каким-нибудь дерьмом, чтобы воняло на весь школьный двор. Уже выбрали ночь, но двое слились. У них вернулись отцы. Потом слился ещё один, опять же из-за отца. Теперь вот у Андрея тоже вернулся отец. Всем как-то стало не до клумб.