Грим. Анастасия Худякова

ты позвонил мне?

      – Потому что… – Он мог бы солгать. Ему следовало солгать, вероятно. Но ложь была для него хуже всех мыслимых наказаний и бед. Он не лгал. – Потому что твой номер – единственный, который я помню наизусть.

      Теодора долго смотрела на него с тем же выражением, слегка прищурившись и вскинув подбородок. Ее отвлек подошедший официант. Теодора заказала латте с корицей и, когда официант скрылся, села чуть ближе к столу и уперлась локтями.

      – Собираешься рассказать мне, что это была за история?

      – Ну, вообще-то…

      – Не заставляй меня сообщать в «Гаустад» [9], что на свободе бегает психически нестабильный пациент.

      – Мне очень стыдно за эту выходку, – виновато произнес Роман, состроив жалостливое выражение лица.

      – И правильно. Потому что бабуле Иде подарок не понравился.

      Роман улыбнулся ей. Улыбнулся не столько потому, что его рассмешили ее реакция и слова, а потому, что эта секунда чистейшего фарса стала первой секундой откровения между ними. Посмотрев на нее, на то, как эта улыбка медленно перелилась в ее карие глаза, на полную решимости осанку и светлую прядь волос, упавшую на щеку, слегка покрасневшую от тепла в баре, он увидел женщину, с которой больше никогда не хотел расставаться. Единственную женщину, которая была нужна ему в тот момент и будет нужна только сильнее с каждым днем упорного отрицания и самоизоляции.

      – Ладно, – наконец сказала Теодора. – Я не буду больше спрашивать. Расскажешь, когда сам захочешь.

      Наблюдая за тем, как официант ставит перед ней чашку, как она делает глоток, облизывает губы и аккуратно сжимает фарфор тонкими изящными пальцами, Роман проклинал себя. Если что-то и радовало его, так только то, что нечеловеческие муки никак не отражались на лице, а это оберегало Теодору от ненужных мыслей.

      – Серьезно, Теодора, извини меня. Веду себя как кретин в последнее время. Сам не пойму…

      – Так поездка в Мандал остается без изменений? – спросила Теодора, меняя тему.

      – Да, но… – Роман взглянул на нее в замешательстве.

      – О, если ты передумал…

      – Нет, что ты! – перебил он, не позволив ей продолжить мысль. – Конечно, нет. Просто я был уверен, что ты откажешься.

      – Почему ты так решил?

      – Тебе нравится, когда я заявляю, что вел себя как кретин, да?

      – Совсем немного, – кивнула она с улыбкой.

      – Так ты согласна?

      – Я уже купила туфли.

      Он снова против воли одарил ее взглядом, который говорил непозволительно много. Теодоре показалось, что в баре стало слишком душно.

      – Знаешь, а у нас в округе объявился волк.

      Она резко выпрямила спину. Глаза стали намного больше.

      – Волк?.. Ты в этом уверен? Откуда…

      – Знаю, они здесь не водятся. Но представляешь, еду утром на работу, а на дорогу выбегает старик, мой сосед, и падает в обморок, потому что всех его овец задрал волк… Теодора? Ты хорошо себя чувствуешь?

      Она побледнела

9

Психиатрическая больница в Норвегии для лечения людей с тяжелыми психическими расстройствами.