Инверсия безупречных алгоритмов. Энди Торро

суспензии AZR-47, – объявил дрон, и в нише стены зажужжал биопринтер. Ронни наблюдал, как в прозрачную капсулу сочится серебристая жидкость – миллиарды наноботов, каждый размером в несколько десятков ангстрем. Они переливались, как ртуть, но были идеально послушны. Технология, стоившая триллионы, была упакована в ампулу стоимостью дешевле упаковки жвачки.

      – Пожалуйста, расслабьтесь. – сказал дрон, поднося к его предплечью иглу. Банальная стальная полая трубка, словно намекающая: даже бессмертие требует жертвоприношения в виде древних ритуалов. Укол был почти неощутим. Холодок по вене, легкое жжение – и все. На экране наноботы уже копошились в кровотоке, подсвечиваясь оранжевым на голограмме.

      – Активация через 3… 2… 1…

      На экране что-то щелкнуло.

      Сначала – зуд. Тысячи невидимых ножей, скользящих под кожей. Потом волна тепла, разливающаяся от груди к кончикам пальцев. Ронни сглотнул, чувствуя, как наноботы плетут новые нити ДНК в его клетках, латают митохондрии, выжигают накопленные токсины. Это не было больно. Процедуру давно довели до идеала. Но он помнил первые инъекции, когда регенерация оставляла тело в лихорадке на сутки. Прогресс. Всегда прогресс.

      – Адаптация: 97%, – отчитался дрон. Ронни взглянул на голограмму – желтые зоны стали изумрудными. Идеальный зеленый, как у новорожденного. На экране всплыло уведомление: «Следующая процедура рекомендована через 15 лет».

      Ронни поднялся, чувствуя легкое покалывание в месте инъекции. Система уже посчитала стоимость процедуры и списала необходимую сумму с его счета. Гифы в висках пульсировали мягким зеленым светом, подтверждая успешное завершение обновления регенеративных функций.

      – Поздравляю, – сказал он сам себе, – ты опять как новенький.

      Дроны отстегнули ремни, и Ронни встал, проверяя ощущения. Мышцы отзывались легкой дрожью, будто после долгого бега. Но это пройдет. Всегда проходит.

      Он вышел в коридор, где голограммы-стрелки уже вели к выходу. Навстречу проплыла женщина в костюме с логотипом «СинтоМэнд» – живой сотрудник, редкое явление. Она улыбнулась ему профессиональной улыбкой, от которой стало еще холоднее.

      – Все прошло хорошо, мистер Локвуд? – спросила она, даже не замедляя шаг.

      – Как всегда, – ответил он, но она уже скрылась за углом, её голос растворился в переговорах с очередным дроном.

      У выхода Ронни остановился, глядя на город через стеклянный купол клиники. Небоскребы «Олимпик-Монс» сверкали, как кристаллы, встроенные в бетонный монолит. Где-то там его апартаменты, технологичный стол, голографический шкаф. И вечность в обертке из безупречных алгоритмов.

      Он потрогал место укола. Кожа была гладкой, без следов. Казалось, ничего не изменилось. Но внутри, в той глубине, куда не дотягивались наноботы, пустота расширялась, как вселенная после Большого взрыва. Она поглощала смысл процедур, воспоминаний, технологий, оставляя лишь вопрос: если тело можно чинить вечно, то можно