Падший. Павел Корнев

туман забытья, но остальное было понятно и так: преисполненная благодарности танцовщица приютила спасителя на ночь.

      Я допил лимонад и убрал пустой стакан на тумбочку, взял с нее хронометр и просунул ладонь в золотой браслет. Черная Лилия подошла к платяному шкафу и распахнула его, демонстрируя мою одежду, аккуратно развешенную на плечиках.

      – Я поручила прислуге вычистить костюм, – сообщила она. – Надеюсь, вы не против?

      Упоминание прислуги резануло слух, разрушая уже сложившуюся в голове картинку, но я воздержался от расспросов и молча уставился в потолок.

      – Одевайтесь! – призвала меня девушка покинуть постель. – Сейчас будем завтракать.

      – Хм… – только и промычал я в ответ.

      – Бросьте! – рассмеялась танцовщица. – Вид ваших татуировок меня не смутит. Кто, думаете, укладывал вас вчера в постель? Вы были не в состоянии позаботиться о себе.

      Упираться дальше было бы чистым ребячеством, потому я решительно откинул простыню и ворчливо заметил:

      – Почему же вы не поручили прислуге и это?

      – О! Мне вовсе не хотелось, чтобы среди слуг ходили слухи о гостящем у меня уголовнике!

      Я только фыркнул и разубеждать собеседницу в каторжанском происхождении наколок не стал. Вместо этого спокойно подошел к шкафу, достал из него брюки и принялся одеваться.

      Черная Лилия улыбнулась и сообщила:

      – Я долгое время жила в Индии, там очень распространены татуировки. Видела даже цветные.

      Я молча кивнул, и танцовщица рассмеялась:

      – Надо признать, вчера вы были более красноречивы. Восхищались моей красотой, как истинный джентльмен.

      – Вчера я был не в себе, – отметил я очевидный факт.

      – То есть вы больше не находите меня привлекательной?

      Я обернулся к танцовщице, продолжая застегивать пуговицы сорочки. Черная Лилия была красива. Очень красива. Но говорить об этом не стал. Вместо этого усмехнулся:

      – Больше не полагаю приличным произносить подобные вещи вслух.

      – Удивительная тактичность. Вчерашняя ваша манера вести себя показалась более… естественной.

      Я только пожал плечами. Меня принимали за бандита, и было совершенно непонятно, как к этому следует относиться. К тому же не стоило сбрасывать со счетов возможность того, что знакомство с танцовщицей было подстроено людьми, которые устроили поджог дирижабля. Зачем-то ведь меня опоили, так?

      Впрочем, вздор! Никто не мог заранее спланировать подобного развития событий! Да и Черная Лилия казалась искренней в своих чувствах. Я ощущал одно лишь любопытство, никак не страх. А людям свойственно бояться тех, против кого они замышляют недоброе и кто способен свернуть им шею одним движением руки.

      Если честно, танцовщица мне попросту нравилась, чертами лица она чем-то неуловимо походила на классические греческие статуи, и вчера я восхищался ее красотой совершенно искренне. Это не было выражением пьяной симпатии, мимолетной и обманчивой.

      – И все же, как вас