Девять дней начала света.

головами – в прямом смысле слова, потому что солнце к тому моменту поднялось уже почти в зенит.

      – Да, папа, – мой голос дрогнул, ведь, как я уже сказала, внезапные проявления отцовской, если выражаться его же словами, “чуйки”, пугали меня.

      – Юля, ты наверху? – вопрос прозвучал небрежно, но это меня не обмануло. Отец был чем-то встревожен. Очень встревожен.

      – Да, наверху. Пап, всё нормально?

      В трубке раздался сухой смешок.

      – Я это же у тебя хотел спросить. Мы утром… не очень хорошо поговорили. Как-то муторно теперь из-за этого.

      “Тебе не из-за этого муторно, папа” – хотела сказать я, но вовремя прикусила язык, иначе бы получилось будто я не верю в то, что отец может быть расстроен из-за нашей утренней размолвки. А он мог. При всей толстокожести и внешней непробиваемости Льва Тимофеевича именно я была его уязвимым местом, его ахиллесовой пятой. И знала об этом.

      – Не хочешь спуститься, дочь? Мы могли бы пообедать вместе. Просто пообедать, без всяких разговоров о важном, – в последние слова отец вложил лёгкий смешок, явно пытаясь придать своему предложению шутливый тон, но я чувствовала его напряжение. И чтобы не оттягивать неизбежное, сказала:

      – Папа, боюсь, что без разговоров о важном нам сегодня не обойтись. Поэтому лучше ты поднимись ко мне. И Муртазу прихвати.

      Отец наверняка был удивлён, но не подал виду. Деловым тоном уточнил:

      – Это настолько важно, что при нашем разговоре должен присутствовать мой секьюрити?

      – Это важно, – подтвердила я, – Но Муртаза нужен, потому что здесь со мной ещё Юсик. Мы хотим вам кое-что сообщить.

      На этот раз пауза длилась дольше. Я даже успела представить, как краснеет отцовская шея над выглаженным воротником. А как краснеет Юсик, и представлять не пришлось – он сидел на платформе под огромной трубой телескопа и крутил пальцем у виска. Только тогда до меня дошло, как двусмысленно прозвучали мои слова.

      – Надеюсь, вы не собираетесь рассказать нам, что ты беременна? – теперь голос отца звучал почти ласково, но я этим не обманулась, и взвыла от унизительной смеси злости и стыда:

      – Нет, блин, папа, всё намного хуже! Вы можете просто прийти?!

      – Ещё хуже?! – изумился отец, – Ну, в таком случае, идём. Смотрите только, не пожалейте об этом.

      На угрозу я внимания не обратила. Отец всегда злился, когда речь заходила о Юсике, но сделать ничего не мог, ведь сам же и разрешил нам дружить ещё три года назад.

      Юсик не захотел играть в "Метро 2033”

      Сказал, что после моего рассказа у него отпало всякое желание потреблять какой-либо контент связанный с метро в частности, и с подземельями в целом.

      Конечно, я тут же почувствовала себя виноватой и принялась разубеждать его, говорить, что ни само метро, ни тем более игры про метро, не виноваты в моём несчастье, но Юсик упёрся намертво. Так я узнала о том, что он не только очень талантливый и гордый мальчик, но и весьма упрямый.

      До