22 шага против времени. Валерий Квилория

слёзы женский голос. – Молодой граф не иначе, как злодей. Обыграл нашего пана в два счёта. Ноне Марьян Астафьевич непременно руки на себя наложат. А новые баре из нас почнут кровушку пить. Ведь граф чай немец, а у них вера такая – лютая.

      – Не лютая, а лютеранская[80], – поправил мужской голос. – Да и потом, не немчура они – аглицкого подданства. Хотя там тоже всяких упырей и вампиров премножество.

      – А коли не порешат нас, – вёл своё женский голос, – то непременно распродадут.

      – Да может, Марьян Астафьевич ещё откупятся?

      – Не откупятся. Вишь, в кабинете закрылись. Того и жди – стрельнут…

      Шурке стало жутко неприятно от мысли, что из-за них с Лерой кто-то так переживает, а кто-то и вовсе хочет себя жизни лишить. Пусть это и жестокосердный крепостник-помещик.

      Переверзев между тем сидел за столом в кабинете и сочинял предсмертную записку.

      «Моя покорнейшая просьба, – значилось там, – кто в сей покой пожалует, того умирающий человек в полном спокойствии своего духа просит покорно, дабы не произошли напрасные подозрения и замешательства, прочесть нижеследующее:

      Причиной моего ухода есть не Аглицкая болезнь[81] и не вольнодумство, а полное опустошение. Сего дня я есть ничто, ибо ежели ранее за душой моей были и земли, и деревни, и крепостных душ более пятиста, то ныне состоялось совершенное уничтожение всех моих благ.

      Посему, господа нижние земские судьи[82], я и оставляю вашей команде мое тело. Я его столько презираю… Будьте в том уверены».

      Закончив письмо, он прошёлся по кабинету и задумчиво посмотрел в окно. На столе в открытом ящичке ожидали на выбор два заряженных пистолета. Переверзев хотел было перейти к завершающей стадии, но тут в дверь стукнули, и явился князь Захарьевский.

      – Марьян Астафьевич, голубчик, – улыбнулся он. – Что же вы нас покинули? Теперь ведь мой черёд понтировать.

      – Извините, князь, – как-то отчуждённо, будто он уже был далеко от дел земных, отозвался отставной подпоручик, – да токмо мне нечего поставить…

      Тут он запнулся и дрогнувшим голосом завершил: – Я проигрался вчистую.

      – В долг, – нашёлся Шурка, заметивший уже и пистолеты, и свежую записку на столе. – На мелок[83].

      – Разве что на мелок судьбу попытать? – обернулся помещик и пристально посмотрел на гостя. – Терять-то мне нечего.

      – Так мы ждём вас, – любезно улыбнулся Шурка.

      Едва князь прикрыл дверь, Марьян Астафьевич поворотился к пистолетам, слишком велико было искушение – взять и всё разом оборвать. Преодолев гибельное желание, отставной подпоручик вновь стал у окна – есть всё-таки надежда, да и жизнь уже тем хороша, что она жизнь. И это синее небо, и эти белоснежные облачка на нём, и сочная зелень садов, и пение птиц, и… Тут он отвлёкся. По дороге, поднимая тучи пыли, мчалась двухколёсная бричка[84].

80

Лютеранская (лютеранство) – вероисповедание, возникшее в 16 веке на основе учения Мартина Лютера.

81

Аглицкая болезнь – сплин, хандра, депрессия.

82

Нижние земские судьи – представители местной власти, полицейские.

83

На мелок – мелом на сукне ломберного стола писали долг игроков.

84

Бричка – лёгкая дорожная повозка.