Я отвечаю за все. Юрий Герман

кажется, Анухин.

      – Ахутин? – спросила Варя.

      – Ошень красивый, – сказал Гебейзен. – Лицо из миниатюр восемнадцатый век. Писаль мне свой книг, классический книг военно-полевой хирургии. Этот книг у доктор Устименко.

      – А что, этот Устименко здорово знаменитый? – спросила Варвара.

      Он быстро на нее взглянул.

      – Не знаю, – с улыбкой сказал австрияк, – не знаю. Но он есть… как это говорится… удивление…

      – Может, вы сядете, – опять перебила его Варвара. – И вообще не обязательно вам переезжать. Я устроюсь. Вы не сердитесь на меня – просто думала: поселили какого-то буржуя недорезанного.

      – Недорезанный – так, – сказал он, словно бы размышляя, – но только это я самый первый раз имель один в комнате за все год с аншлюса. Один раз.

      – Я понимаю, – кивнула Варвара, – простите меня.

      – Нет, ничего, я раздумывал… или как это? Думал.

      Они сидели друг против друга на кроватях. В стекла били косые струи осеннего дождя, электрическая лампочка без колпака освещала их невеселые, бледные лица, поблизости, на этом же этаже, бушевали давешние мужики:

      Темная ночь, только пули свистят по степи,

      Только ветер гудит в проводах,

      тускло звезды мерцают…

      – Так и будем сидеть? – спросила Варвара.

      – А как? – испугался Гебейзен.

      – Что же вас Устименко ваш не пригласил? – сказала она нарочно неприятным голосом. – Сам в богатом доме гуляет, угощение там роскошное, а вы тут с чайком и с конфеткой. Где ж гостеприимство? Не по-русски, у нас так не водится! Тоже – хорош!

      – Устименко ошень хороший, – почти рассердился австрияк. – Он звал. Я сам не принимал приглашение. Я не имею вид одежды… Даже это… Устименко…

      Она и сама знала, что китель устименковский. И деньги, наверное, Володькины. И докука Володькина, надел себе на шею хомут, теперь вези, тащи!

      – А на что вы живете? – спросила она в лоб. Она всегда все спрашивала прямо. И сейчас она должна была знать, каким стал «господин Устименко». – На какие деньги?

      – На его деньги, – со слабой улыбкой ответил Гебейзен. – Он такой шеловек, вы не знайт! Совсем бедный, но как Рокфеллер. Я, конечно, да, отдам, тут под… как это… за дорогу…

      – И билет он вам купил?

      – Вы его знайт? – спросил Гебейзен, словно догадавшись, в чем дело.

      – Меня зовут Нонна, – сказала Варвара. – В случае чего передайте привет от Нонны. Запомните? – В звуках своего голоса она услышала опять слезы и вновь подумала словами привязавшейся фразы: дело пахнет керосином! – Встречались в детстве, в одних яслях…

      Мужики совсем рядом заревели про то, что смерть им не страшна, «с ней не раз мы встречались в степи», и тотчас же раздался топот подкованных сапог – это, наконец, явилась милиция.

      – Значит, будет так, – сказала Варвара. – Я сейчас в лавочку схожу, куплю нам с вами харчишек…

      – Хартшишек? – с трудом повторил австрияк.

      – И шнапсу, – сказала она. –