Я отвечаю за все. Юрий Герман

был когда-то крупный, – легко вздохнув, произнес Николай Евгеньевич. – Немножко, конечно, как у графа Льва Толстого, – «Эрсте колонне марширт». Это, конечно, есть, не без греха, но ведь оно могло и в узилище народиться, не так ли? А по молодости, известно, сокрушитель был первостатейный. Интересная это проблема – взаимоотношения тюрем, лагерей ихних и науки. Ежели по господину Гебейзену судить, то наука от содержания ее за решеткой никак вперед не движется. Много фашисты на этом застращивании потеряли своих прибытков…

      Богословский задумался ненадолго, словно позабыв о Владимире Афанасьевиче, а Устименко украдкой вгляделся в его жесткое, чуть татарское лицо, в котором теперь были плотно и четко врезаны морщины, в бритую, серебрящуюся щетиной крепкую голову, в целлулоидовый подворотничок, который точно показывал, какая раньше у Богословского была богатырская шея.

      «Кормить старика надо, откармливать, – со скрытым вздохом, по-бабьи подумал Устименко, – а где мне харчей набраться?»

      В дверь деликатненько постучали – прибежала, узнав о приезде нового доктора, востроносенькая, быстренькая, расторопненькая рентгенологша Катенька Закадычная, Екатерина Всеволодовна, – прибежала «помочь», «прибрать», «покормить». Катеньке всегда казалось, что без ее вмешательства мужчины останутся «неухоженные», и была она действительно ловка во всем…

      – Да мы и сами с усами, – смущаясь Катенькиной добротой, сказал Богословский. – Вы, доктор, не беспокойтесь, все отлично улажено, видите – чаевничаем и вас приглашаем.

      Устименко молчал.

      Катенька выскочила за нянечкой, чтобы «выбрать» Николаю Евгеньевичу «постельные принадлежности» получше, а Богословский осведомился, чего это Устименко набычился.

      – Это потом, – ответил Владимир Афанасьевич.

      – Что – потом?

      – Со временем потолкуем.

      – Да она вам что, неприятель?

      – Она? Черт ее знает, что она такое, – произнес Устименко с брезгливостью в голосе. – А вот не отделаться.

      Врач Закадычная Е. В. попала к Устименке против его желания: рентгенолога он не мог найти сам, и Горбанюк ему «такового врача» прислала при бумаге за своей бисерной подписью. В первую же беседу с Владимиром Афанасьевичем Закадычная, быстро облизывая острым язычком губки, созналась, что «имела большие неприятности из-за продуктов питания». Устименко со свойственной ему настырностью выяснил, что Катенька в бытность свою сестрой-хозяйкой пакостно попользовалась сгущенным молоком, предназначенным больным, и была на этом поймана, понеся даже наказание.

      – Непонятно, – сказал он тогда своим непрощающим голосом. – Это вы больных обокрали?

      Закадычная попыталась вывернуться, но Устименко ее так прижал, как не снилось тому следователю, который вел дело врача Закадычной.

      – И на это молоко, украденное у больных, вы приобрели себе норковый жакетик?

      – Жакетик, – слизывая пущенную слезинку, повторила Е. В.

      – Ну так я бы не желал вас считать работником больницы, – как можно