Взломанная вертикаль. Владимир Коркин (Миронюк)

и Виссарион отсюда возьмут влево, вон за тот валун. Оттуда прямая тропа, на вершину проложен канат. Дойдёте нормально. Я с Женей пойду вверх по ущелью. Там я ни разу не поднимался. Идет?

      – Да идёт-идёт, не едет, – весело перебила его Степановна. И первой ступила на «тропу подвига», как потом она хвалилась.

      Виссариону страсть как охота пойти с Хрипко и Петровым. Он помалкивает, знает, что новичку опытные альпинисты не откроют дорогу в ущелье. Выждав момент, сделал вид, будто поправляет носки в сапоге, а сам отстал от Трофимовых и повернул вслед за опытными скалолазами.

      – Ээй! Куда ты, Виссарион-Василек?! – шумнула было ему вдогонку баба Варя. – Куда?!

      Стражин в ответ махнул рукой, давая понять, что пойдет ущельем. Прибавив ходу, догнал друзей. Те для вида поворчали, потом Евгений протянул Виссариону жесткую ладонь и радостно бросил:

      – Молодец! Так и надо. Там настоящему туристу делать нечего, пусть старики по канату поднимаются. Ничего, пошли вверх. Нам не на скалы крутые подниматься. Мы и снаряжения не взяли, ни к чему. Дойдёшь, осилишь. Ты парень крепкий и не робкого десятка.

      У каждого из них деревянные посошки, с ними легче брать гору. С камня на камень, с валуна на валун, или вокруг них, как уж придётся. Сто метров в гору, двести, триста. Капли надоедливого пота сбегают по разгоряченным лицам, взмокли рубахи, чуть парят брюки. Сорвал бы Стражин с плеч распахнутую телогрейку, да засунуть некуда, полон рюкзак. В нём обернутые в новые байковые портянки два полосатых арбуза и яблоки в мешочке, сложенные в боковом кармане. Этот груз он забрал на привале у Трофимовых, а Степановне передал свой, легкий. Фф – фу! Жарко парням, будто вышли из парилки. Снизу ущелье безобидно, и ложбина, по которой поднимались к облакам, достаточно широка. Настораживали только древние морщинистые скалы, нередко нависающие над ними. А шли поначалу неосторожно, громко перекликались. Когда преодолели половину пути, Хрипко пальнул из двустволки. Вмиг ожила противоположная сторона склона, ухнули вниз камни. Они дробно стучали по щербастому утёсу, что прикрывал путешественников. Гул камнепада стих.

      – Так-то лучше, теперь по макушке никакой каменюга не шлёпнет, – мрачно выдавил Хрипко. – Всем двигаться осторожнее, стенка древняя.

      Подъем круче, ощутимее земное притяжение. Рюкзак неумолимо натирает плечи, пот застит Виссариону глаза. Горят подошвы ног. Ему кажется, больше он не ступит ни шагу. Однако ноги упрямо несут выше и выше. Наступает минута, когда надо уговаривать себя: «Ещё один шажок, ещё один метр. Ещё чуть-чуть. Скоро привал». И когда крохотные колокольчики начали вызванивать в ушах и висках, Петров выдавил из себя:

      – Хорош, братцы. Перекур.

      Уф! Ноги Стражина противно подрагивают, подгибаются. Мелко-мелко дрожат пальцы рук, сигарета никак не попадает в рот. Из коробка высыпаются спички. Коробок выскальзывает из непослушных пальцев, скатывается вниз, не дотянуться. С проклятием поднимается Виссарион, опираясь на посох. Неловкий шажок по зыбким камням, правая