Взломанная вертикаль. Владимир Коркин (Миронюк)

людьми состоятельными и родители Виссариона. Отчим, Петр, пахал сутками помощником машиниста на паровозе. Мамка, Надежда, занимала окошко оператора на почте. Глава семьи зарабатывал по тому времени вполне терпимо, но оклад Надежды совсем никуда. А кроме старшего Виссара, четвероклассника, в комнате шмыгал носом Юлька, детсадовец. Ну, и, сами понимаете, вчетвером жить на одну полноценную зарплату в северном краю ой, как не просто. И накормлены все должны быть, и одеты, и обуты согласно временам года. Так вот, речь о Виссаре. О приключившейся с ним пагубе, которая открыла ему глаза на то, о чем он и никогда не думал.

      В то воскресенье, с залютовавшим на улице морозом, Виссар с утра засобирался на Шаманью протоку. Похлебав вермишелевый супчик с плавающими мелкими кусочками зажаренного свиного сала, сжевав ломоть чернухи, выпив из кружки жиденький и несладкий чай с твердоватым глазурованным круглым пряником, стал одеваться. Привычно напялил на портки штаны, натянул на голову майку, влез в рубаху, застегнул на пуговки потертое пальтецо, надвинул на лоб ватную шапку-ушанку, а на валенки примотал коньки-снегурочки, для верности закрутив веревку на каждом голенище толстой палочкой. В коридоре прихватил клюшечку обструганную, гнутую на конце толстую ветку, чтоб ледяшки гонять. И осторожно по старой скрипучей лесенке спустился с площадки второго этажа на крылечко. Холод защемил горло. Сунув нос поглубже в шарфик, оттолкнулся левой, потом правой ногой. И медленно заскользил по двору, выехав за ворота, покатил по тротуарам мимо узла связи, мимо магазинчиков и деревянных домов и хат, миновал парикмахерскую, базар, куда уже спешил за покупками люд. Вот и крутой спуск на берег протоки. Раскорячил ноги, раздвинув пятки и поставив под нужным углом носки валенок. Теперь надо вилять бедрами, притормаживать снегурочками, чтоб не загреметь на обочину накатанной заледеневшей дороги. Падать тут шибко больно, да и мальчишки потом на смех поднимут. Обошлось. Даже страмплинил удачно у самого берега. На протоке уже резвится орава пацанов. Одних Виссар знает по именам, других по уличным кличкам. Сел на заледенелую снеговую заметь. Поправил снегурочки, подвернул палочки под закрученную толстую бечеву, чтоб лучше коньки на валеночках держались. Теперь можно и в догонялки, и лупить палицей-клюкой по ледяшкам, и просто дурачиться, дразниться. Время, меж тем, видно шло к обеду, поскольку все до одной тетки закончили возню у проруби, забрали тазы с бельем и скрылись в хатках, взбегающих по крутоярчику высокого берега протоки Шаманьей. Над частоколами кривеньких изгородей извивался срываемый ветерком из печных труб дым. А примета верная: коли взветрило, то быть морозу потише. Ледышку гнать по льду надоело, он остановился. Кучка пацанов, с двумя толстомясыми – один семиклашка, другой верзилистый из восьмого, выстроившись в цепь, разгоняясь один за другим, сигали через бабью полынью.

      – Давай-давай! Не дрейфь! – орали те, кто прошел испытания. – Молодцом! – приветствовали очередного прыгуна.