Расколотое сознание. Энн Княгинина

покидает туалет.

      Глава 3

      Тени и призраки

      Может, сломанные пальцы не так уж и плохо. Смогу передохнуть от репетиций.

      – Мы играем Баха, а ты начинаешь Моцарта. Не определиться? – моя репетитор Анна Владимировна донимает меня уже час.

      Я занят другим, и мои пальцы поддёргивает в нервном тике. Мысли в тугом узле не могут распутать ни одно обсуждение с самим с собой.

      Думаю об угрозе Майка, и вечеринке, на которую не хочу идти. Вчера была драка. Значит, и сегодня будет.

      Тусуются каждый день. Бухают, курят, дерутся. А выглядят счастливыми, здоровыми… и свободными.

      А я как будто заперт в клетке из клавиш.

      Преподавательница по музыке кружит вокруг меня, как курица-наседка. Держит указку, стучит кончиком по нотам. Разорвать бы нотную тетрадь, выкинуть клочки бумаги на улицу и наблюдать, как ноты, подобно пеплу, ложатся на асфальт.

      – Я скажу твоим родителям, что ты сегодня ужасно играешь. Они мне за что платят? А?

      Смотрит на меня маленькими глазками. Кривится от недовольства.

      Что вам всем от меня нужно? Отвалите, и с концами.

      И платят всё равно с моих концертных денег. Мне родители отдают малую часть. Всё заработанное мной они оставляют себе, пряча в ящик в своей комнате.

      – Извините… Я задумался.

      Бормочу извинения, вместо того, чтобы послать. Вот в этом весь я. Злость прожигает сердце, а язык ворочается в оправданиях.

      – Давай, начинай заново.

      Она встаёт позади, ложится большой грудью мне на спину. И жмёт на клавиши, будто я не знаю, как начать мелодию.

      – Понял?

      Она трётся щекой о мою щеку. Я отворачиваюсь от её лица и жду, когда она отойдёт. Затем я кладу пальцы на клавиши.

      Звучит протяжный, лёгкий, тревожный и заунывный звук. Музыка отражает моё настроение. Я играю всё лучше и лучше. Я отправляюсь в очередной полёт, подальше от суеты.

      Мои пальцы парят над клавишами, словно птицы, затем приземляются на них и снова взлетают. Они создают мелодию, знакомую до тошноты.

      В комнате есть только я и пианино. Всё остальное – тени и призраки. И я изгоняю их, проводя пальцами по клавишам.

      Я зову родителей ужинать, дожидаюсь, когда они сядут за стол и прокрадываюсь в их комнату.

      Мои деньги в ящике стола. Мне нужно на такси, чтобы добираться до дома Майка не пешком. Новый адрес уже пришёл в сообщении. Мама не отпускает меня на улицу без телефона, а дома она его забирает.

      Ящик заперт на ключ и не поддаётся. На столе порядок, никаких лишних вещей. Я прислушиваюсь: вилки стучат об тарелки, вода закипает в чайнике.

      Обхожу комнату, заглядываю в каждый угол, проверяю открытые ящики. Ключа нигде нет.

      На карманные расходы выдадут только завтра. Я совершеннолетний, застрявший для матери с отцом в четырнадцатилетнем возрасте. Они говорят: «Пока живёшь в нашей квартире, не нарушаешь правил». Но забирают деньги за проведённый концерт, сразу, как я их получаю. Уничтожая на корню мои попытки сбежать.

      Наверное, я сам виноват. Четыре года назад, когда родители предложили заняться музыкой, ещё без давления, я согласился.