Хозяйка расцветающего поместья. Наталья Шнейдер

Я все же не удержалась, шмыгнула носом. Муж, вздохнув, притянул меня к себе на колени.

      – Еще ничего не случилось. Может, и не случится. – Он коснулся губами моих волос. – Может, Зайков в темноте свалится в канаву и свернет себе шею. Или от волнения упьется до смерти. Или подавится. – Виктор тихонько хмыкнул. – Или я споткнусь о порог.

      – Не смей! – Я вскинула голову. – Не смей так говорить!

      Виктор молча прижал меня к плечу, качнулся, баюкая, точно маленькую. А я плакала и плакала, пока слезы совершенно не изнурили меня, погрузив в беспокойный сон.

      Подскочила я резко, будто от толчка. Но нет, меня никто не беспокоил.

      Вторая подушка рядом с моей была примята – то ли я металась во сне, то ли Виктор спал рядом. Из-за закрытых штор в спальне было темно, не поймешь, который час. Я ругнулась. Почти на ощупь пробралась к окну, отодвинула тяжелый бархат занавесей. Сквозь шелк засияло солнце. Я выругалась снова, уже вслух – проспала! – и, как была, в ночной сорочке и босиком, помчалась в покои мужа. Василий вырос на пороге гостиной, промямлил что-то, дескать, барин не велел беспокоить. Я снесла его, даже не замедлившись. Сперва удостоверюсь, что муж еще дома. Потом буду расспрашивать, давно ли барин велел не беспокоить и где он сам.

      Глава 3

      Из-за двери раздался взрыв ругани. Я влетела туда, толкнув кого-то. Остановилась, шумно выдохнула, увидев широкоплечий силуэт против окна.

      – Уже встала? – В голосе послышалась улыбка, но она не могла скрыть раздражения. Виктор обернулся. – Настя! Почему ты в таком виде?

      В каком виде? Вполне скромная ночнушка, в пол, даже с рукавчиками. В моем мире сошла бы за летнее платьице: кружево, вышивка.

      Виктор двинулся ко мне, на ходу снимая халат. Накинул его мне на плечи, укутывая.

      – Вот так-то лучше. – Добавил, обращаясь к кому-то поверх моей головы: – Свободен.

      Оборачиваться и смотреть я не стала. Взгляд сам собой приклеился к бинтам, плотно перематывающим грудь мужа.

      – Синяк, значит, – с нажимом проговорила я. – Примочки, значит. Свинцовые.

      – На коже синяк. А что под ней, ты не спрашивала. В любом случае дыры в кулак, которой ты боялась, нет, и примочки Иван Михайлович действительно назначил. Просто мне лень с ними возиться.

      – Угу. – Это было единственным цензурным междометием, крутившимся у меня на языке.

      Впрочем, повязка не казалась толстой, и, если бы она скрывала рану, отделяемое давно бы пропитало льняную ткань. Но бинты выглядели чистыми.

      – А под кожей перелом?

      – Васька проболтался? – проворчал муж.

      Будто почуяв, что речь идет о нем, Василий жалобно протянул за дверью:

      – Барин, я не пускал, как велено…

      – Если уж подслушиваешь, то хотя бы не давай о себе знать, – фыркнул Виктор.

      – Прощения просим, барин, – все так же из-за двери сказал лакей.

      Виктор распахнул ее, и Василий ойкнул. Схватился за нос.

      – Поделом, в следующий раз умнее будешь. Вроде и не дурак, а такую дурь