Хозяйка расцветающего поместья. Наталья Шнейдер

ты бы не отделался.

      – Твоей магии. – Виктор взял мою руку, лежавшую у него на груди, поднес к губам. – Но сейчас уже не о чем волноваться.

      Я кивнула. Не о чем, если не думать о возможных осложнениях.

      – Еще вчера я почти забыл про боль. А сегодня и вовсе прекрасно себя чувствую.

      Будто желая подтвердить свои слова, Виктор резко сел.

      Слишком резко для человека со сломанным ребром. Я вспомнила, как пару минут назад он потягивался, будто кот.

      Вот оно, что «не так»! Да и вчера он был слишком резв… Не то чтобы я возражала, но, по моему опыту, переломы ребер болят минимум неделю, а чаще – две. И так сладко потягиваться они не позволят.

      Муж как был, в чем мать родила, двинулся к окну, и на несколько мгновений все неувязки вылетели у меня из головы. Особенно когда он рывком раздвинул штору, и солнце облекло широкоплечий силуэт теплым сиянием. Но плечи мужа как-то нехорошо напряглись. Он дернул форточку и гаркнул в окно:

      – Прокопий! Хорош лясы точить!

      – Виноват, барин! – донеслось со двора. Следом раздалось шарканье метлы.

      Когда муж обернулся, брови его сошлись на переносице. Но меня изумило вовсе не выражение его лица. Синяк, оставленный пуговицей и пулей, переливался зелено-желтым.

      Тогда как обычно до того, как кровоподтек пожелтеет, проходит шесть-семь дней.

      – Кто такой Прокопий и чем он тебя рассердил? – поинтересовалась я, чтобы не брякнуть этого вслух. Потом подумаю, что за ерунда происходит, хотя вряд ли до чего-то додумаюсь.

      – Садовник и дворник. Как правило я не возражаю, когда слуги болтают с чужими, но не с подчиненными Стрельцова.

      – Ты знаешь в лицо всех его подчиненных? – удивилась я. Неужели в городе так мало полиции?

      – Не всех, но Гришина знаю.

      – Того, который ездил ловить «домового»? – уточнила я.

      Виктор кивнул. Подхватив покрывало, завернулся в него, будто в тогу.

      – Пойду напишу ему, что об этом думаю. Зря ты вчера… – Он махнул рукой. – Извини, не стоит упрекать за то, чего нельзя изменить.

      – Я по-прежнему считаю, что нужно сообщить о том выстреле.

      – Настя, не начинай. – Он улыбнулся, словно хотел смягчить резкость своего тона. – Вчера я все сказал, и хватит об этом.

      Виктор чмокнул меня в кончик носа.

      – Я пришлю в будуар Алексея за своими вещами, так что подожди немного, прежде чем вставать. Дуню я к тебе тоже пришлю, если ее еще нет в коридоре. – Он снова широко улыбнулся. – Сегодня я бессовестно проспал. И вовсе не против проспать и завтра.

      Я рассмеялась.

      – Я тоже не против. Иди пиши свои письма, пока я не передумала выпускать тебя из спальни.

      Он рассмеялся, исчезая за дверью.

      Я задумчиво посмотрела ему вслед.

      Неужели благословение действует не только на вещи, но и на людей? Тогда понятно, почему Петр выздоровел куда быстрее, чем должен бы. И Марья, получается, рвалась снять гипс не только потому, что он мешался,