Пять женщин, предавшихся любви. Ихара Сайкаку

Мне это не по нраву, но раз уж я получил ее из рук родственника…

      Сказав это, он удобно расположился головой на коленях О-Сан.

      Как ни грустно было обоим, они едва удерживались от смеха.

      Но наконец он крепко уснул, и они вновь бежали и скрылись в самой глуши провинции Тамба.

      Через несколько дней Моэмон и О-Сан вышли на дороги провинции Танго. Проводя ночь в молитвах в храме Святого Мондзю, они вздремнули, и вот около полуночи во сне им было видение.

      «Вы совершили неслыханный поступок, – раздался голос, – и куда бы вы ни скрылись, возмездие настигнет вас. Теперь содеянного уже не исправить. Вам надлежит уйти из этого суетного мира, снять волосы, как вам ни жаль их, и дать монашеский обет.

      Живя порознь, вы отрешитесь от греховных помыслов и вступите на Путь Просветления. Только тогда люди смогут оставить вам жизнь».

      «Ну, что бы там ни было в будущем, не беспокойся об этом! Мы, по собственной воле рискуя жизнью, решились на эту измену. Ты, пресветлый Мондзю, изволишь, наверное, знать лишь любовь между мужчинами, и любовь женщины тебе неведома…» – только Моэмон хотел сказать это, как сон его прервался.

      «Все в этом мире – как песок под ветром, что свистит меж сосен косы Хакодатэ…» – отдаваясь таким мыслям, они все дальше уходили от раскаяния.

      Подслушивание о самом себе

      Плохое всякий держит про себя: игрок, проигравшись, помалкивает об этом; сластолюбец, не имея средств купить девушку для радости, делает вид, что ему не позволяет этого нравственность. Скандалист не расскажет о том, как его осадили, а купец, закупивший товары впрок, не сознается в убытке.

      Как говорит пословица: «В потемках и собачий помет не пачкает!»

      Самое ужасное для мужчины – это иметь беспутную жену. И толки людские, столь неприятные для мужа О-Сан, были замяты лишь известием о ее смерти. Правда, при воспоминании о прежних днях, проведенных вместе, на сердце у мужа становилось горько, но все же он пригласил монаха и справил панихиду по ушедшей.

      Какая печаль! Из любимого платья О-Сан сделали надгробный балдахин. Ветер – он тоже непостоянен! – колышет его и навевает новую скорбь.

      Но нет в мире существа более дерзкого, чем человек!

      Вначале Моэмон даже к воротам не выходил, но постепенно стал забывать о своем положении и затосковал по столице.

      Однажды он оделся простолюдином, низко надвинул плетеную шляпу и, поручив О-Сан жителям деревни, отправился в Киото, хотя никакого дела у него там не было.

      Он шел, осторожно оглядываясь, как человек, которого подстерегают враги. Вскоре со стороны пруда Хиросава подкрались сумерки. Лик луны и другой, неразлучный с ним, в водах пруда, – это он и О-Сан. И рукав Моэмона стал влажным от неразумных слез.

      Остался позади водопад Нарутаки, без счета рассыпающий по скалам белые жемчуга. Омуро, Китано – это были хорошо знакомые места, и он пошел быстрее. Вот он углубился в городские улицы, и тут его охватил страх. Его собственная черная тень в свете поздней луны заставляла замирать его сердце.