Странник века. Андрес Неуман

который теперь дремал. Я очень мало путешествовал, сказал он, и, честно говоря, Ханс, меня восхищает, столько ты всего видел. В молодости я боялся путешествий, думал, что они меня обманут. Обманут? удивился Ханс. Да, пояснил шарманщик, думал, что путешествия могут создать ощущение, что моя жизнь изменилась, но иллюзия продлится ровно столько же, сколько само путешествие. Не знаю, задумчиво сказал Альваро, уехать? остаться? наверно, это наивно. На самом деле невозможно быть целиком и полностью только в одном месте или уехать от всего навсегда. А ведь и те, кто остался, могли бы уехать или могут сделать это в любой момент, а те, кто уехал, могли бы, наверно, остаться или вернуться обратно. Почти все люди так и живут, разве нет? живут между уехать и остаться, словно на границе. В таком случае, сказал Ханс, ты бы чувствовал себя как дома в каком-нибудь портовом городе вроде Гамбурга. У меня был однажды дом, вздохнул Альваро, и я его потерял. Мне вспомнилась одна арабская поговорка, сказал Ханс, кладя руку ему на плечо, в ней говорится, что идущий сам превращается в дорогу. И что эта хрень означает? поинтересовался Рейхардт. Не знаю, улыбнулся Ханс, поговорки все такие, загадочные. Лучшая дорога – та, что имеет изгибы, провозгласил Альваро. Это тоже поговорка? спросил Рейхардт и рыгнул. Нет, ответил Альваро, просто в голову пришло. Лучшая дорога – та, что ведет к морю, сказал Рейхардт, я уже тридцать лет не видел моря! Лучшая дорога – та, что ведет тебя к исходной точке, определил шарманщик.

      А для меня, снова заговорил Ламберг, лучшая дорога – та, которая позволит мне забыть исходную точку.

      Шарманщик задумался. Он хотел что-то сказать, но Ламберг рывком вскочил на ноги и отряхнул суконную куртку и шерстяные штаны. Мне пора, сказал он, не отрывая глаз от угасающего костра, завтра на работу. Уже поздно. Спасибо за ужин. Шарманщик, кряхтя, встал и предложил гостю глоток вина на дорогу. Остальные четверо попрощались с ним сидя. Перед тем как выйти из пещеры, Ламберг обернулся к Хансу: Я обдумаю твои слова. И растворился в темноте.

      А почему бы тебе не завести другой дом? спросил шарманщик. Теперь уже поздно, невнятно пробормотал Альваро, перемешивая печаль с вином. Тебе здесь неуютно живется, сказал шарманщик. Я не хотел сюда приезжать, сокрушенно вздохнул Альваро. А почему не уезжаешь? спросил Рейхардт. Потому что разучился уезжать, ответил Альваро. Хорошо быть чужестранцем, заметил Ханс. Чужестранцем из каких стран? спросил шарманщик. Чужестранцем, пожал плечами Ханс, просто. Я знаю многих чужестранцев, сказал старик, некоторые, как ни стараются, не могут прижиться на новом месте, потому что их не принимают. Другие сами не хотят прирастать к чужой земле. А третьи похожи на Альваро, они могут быть откуда угодно. Вы говорите в точности так же, как Кретьен де Труа, удивился Ханс. Кто-кто? переспросил шарманщик. Один средневековый француз, который высказал замечательную мысль: те, кто верит, что их родина там, где они родились, страдают. Те, кто верит, что их родиной может быть любое место, страдают меньше. Зато те, кто знает, что ни одно место на земле