Слушай, Германия! Радиообращения 1940–1945 гг.. Томас Манн

eg!» by Thomas Mann

      © S. Fischer Verlag GmbH, Frankfurt am Main 1996 (Essays. Bd. 5. S. 83-117)

      «Brief nach Deutschland» by Thomas Mann

      © S. Fischer Verlag GmbH, Frankfurt am Main 2009 (Essays Bd. 6. S. 72–82)

      © И. А. Эбаноидзе, составление, перевод, предисловие, примечания, 2024

      © Н. А. Теплов, оформление обложки, 2024

      © Издательство Ивана Лимбаха, 2024

      Игорь Эбаноидзе. Предисловие

      В эту книгу вошли тексты, с которыми выдающийся немецкий писатель Томас Манн в годы Второй мировой войны обращался из эмиграции к своему народу. Статья «Эта война…» была напечатана весной 1940 года отдельной брошюрой в Голландии и, возможно, какое-то число экземпляров могло полулегальным образом быть переправлено в Германию. Однако почти в те же дни в Нидерланды вошли немецкие войска, и тираж брошюры был уничтожен оккупантами. А беспримерный радиопроект «Слушай, Германия!» длился пять лет. За это время писатель передал на родину через BBC пятьдесят восемь радиообращений – все они без исключения и сокращений публикуются в этом издании.

      Как могло выйти, что эти тексты почти незнакомы русскому читателю? При том, что еще с советских времен Томас Манн был едва ли не самым читаемым и широко представленным на русском языке немецким писателем XX века. Кто еще из немцев удостаивался у нас 12-томного (если считать вместе с двумя томами романа «Иосиф и его братья») собрания сочинений? Разумеется, в переведенной эссеистике зияли пробелы, которые наши издатели по мере сил пытались закрыть (автор этих строк также приложил к этому руку, издав в 2012-м сборник «Аристократия духа»). Однако не оставляет ощущение, что интерес в последние десятилетия в первую очередь был направлен на ту часть наследия писателя, которая считалась в Советском Союзе, как, впрочем, и в сегодняшней Германии, консервативно-реакционной – на тексты времен Первой мировой войны, прежде всего, «Размышления аполитичного». Занятая Манном в дальнейшем демократическая, а затем и антифашистская позиция была нам уже не столь интересна.

      В риторическом отношении мы все, и физически, и генетически вышедшие из Советского Союза, были антифашистами (в том числе и те, кто сегодня стал фашистом по существу, но будет весьма раздосадован и оскорблен, если ему это попробуют объяснить). Зачем нам было еще переводить и читать целую книгу антифашистских речей Томаса Манна? С антифашизмом все обстояло ясно, скучно и предсказуемо. Да и фашизм представлялся чем-то раз и навсегда заклейменным и отвергнутым, чем-то таким, что мы ни с чем не спутаем, и что уж наверняка не сможет снова явиться и вырасти в ином обличии среди нас, привлекая своей новизной. «Фашизм» стал пропагандистским и бытовым ругательством, а также обозначением некоторых режимов в отдельно взятых странах в определенные исторические промежутки и применявшихся ими бесчеловечных практик. «Фашизм» – обозначение проклятой, кровавой, ни с чем не сравнимой бездны, воплощенной в Освенциме. Мы слишком хорошо знали, что такое фашизм в его крайних проявлениях, и потому со скепсисом относились к попыткам обозначить этим словом то, что до таких крайних проявлений не доходит.

      Когда Умберто Эко в эссе «Вечный фашизм» приводит такие черты этого всемирно-исторического явления, как культ традиционных ценностей, одержимость теориями заговора против твоей страны, восприятие жизни как непрерывной борьбы и культ героической смерти, кто-то может отмахнуться: не надо, дескать, разбрасываться такими словами; пока у нас нет Освенцима, это еще не фашизм… И раз до тех крайностей еще не дошло, можно снова пробовать изобретать что-то в пику демократии. Более того, рассматривать и тот самый фашизм 30-х годов как нечто до поры до времени приемлемое.

      Такие мнения высказываются российскими политологами уже давно. Так, один из них, которому, несмотря на известность, слишком много чести быть упомянутым здесь крупнее, нежели положено в сносках, еще в марте 2014 года писал: «Нужно отличать Гитлера до 1939 года и Гитлера после 1939 года и отделять мух от котлет. Дело в том, что пока Гитлер занимался собиранием земель, и если бы он… был славен только тем, что без единой капли крови объединил Германию с Австрией, Судеты с Германией, Мемель с Германией, фактически завершив то, что не удалось Бисмарку, и если Гитлер бы остановился на этом, то остался бы в истории своей страны политиком высочайшего класса»[1]. Этот набивший оскомину оборот говорит сам за себя: если от котлет надо отделять мух, то на самом деле эта операция уже не требуется вовсе – все целиком надо выкинуть в помойку. Но, стало быть, Гитлер после 1939-го это «муха», поскольку напал на других, зато до 1939-го он – вполне себе аппетитная «котлета», якобы без единой капли крови присоединившая к Германии все немецкое, в какой бы независимой стране оно ни находилось. Концлагерь Освенцим, построенный в 1940-м, разумеется, плохо, зато учрежденный еще в 1933-м концлагерь Дахау – вполне себе приличное исправительное заведение. Сожжение книг и «хрустальная ночь» – видимо, суверенное внутреннее дело, никого, кроме немцев, не касающееся и простительное «политику высочайшего класса». Остается только удивляться, почему Томас Манн еще до 1939 г. утверждал, что «Гитлер – это хаос», а «его свержение – единственное средство спасти Германию». Не иначе как классик немецкой литературы был «германофобом»

1

Мигранян А. Новые Передоновы // Известия. 3 апреля 2014.