На осколках чести. Роман Владимирович Куликов

А-а-а…

      И тут же зарычала, выплевывая свою смертоносную начинку, турель Джонсона. Ладимир рывком забросил себя в кресло наводчика, стукнул кулаком по кнопке активации, одновременно другой рукой застегивая крепежные ремни на поясе и груди.

      Ставни разошлись, турель выдвинулась в боевое положение, мониторы перед Ладом запустились, передавая картину необъятных просторов космоса.

      Три корабля рудианцев кружили вокруг неподвижного корвета, отдалялись от него и снова налетали, играя, как пресытившийся хищник с еще живой добычей. Справа, дальше по борту, турель Джонсона провожала их полет огненными росчерками.

      Ближайший к лейтенанту корабль противника как раз пролетел мимо и подставил свою корму под огонь его пушек.

      Лад быстро захватил цель в перекрестие и с яростью и азартом выпустил длинную очередь по рудианцу.

      Плазменные лучи попали в мерцающие багровым светом дюзы. Корабль завертелся, и его стало сносить прочь от корвета. Но два других разошлись в стороны, развернулись и полетели на изувеченный сторожевик, осмелившийся огрызаться.

      – Артем! Давай! Их двое осталось, на нас идут. Мы продержимся минут пять, не больше!

      – Понял! Начали!

      – Они приближаются, – сообщил Джонсон.

      – Старайся стрелять по их орудиям! – посоветовал Ладимир, даже не осознавая, что кричит.

      – Да! Хорошо! Ой, мама!

      Рудианец летел прямо на турель Ладимира. Он поймал его в перекрестье и взял чуть ниже – под «брюхо» похожего на жука корабля. Два ствола его пушки крутились с огромной скоростью, выплевывая лучи непрерывным потоком. Противник ответил, и экраны перед Ладом залил огненный шторм. Ему показалось, что его окунули в жерло вулкана. Когда огненные потоки сошли, картинка на мониторе стала матовой. Если бы не автоматика, отслеживающая цели, Лад ни за что не различил бы рудианцев сквозь пелену.

      – Элиот, жив?

      – Так точно, господин лейтенант!

      – Артем, а как вы?

      – Почти все!

      – Заканчивайте быстрее, следующей атаки мы не выдержим.

      – Держитесь! Осталось пять шлюпок!

      В душе у Ладимира вдруг образоваласьхолодная пустота. Ожидание было мукой. Подсознательно он хотел, чтобы рудианцы скорее напали. В этот момент Джонсон позвал его:

      – Эй, Лад, знаешь такую песню: «Когда я с милой кувыркался, был безмятежен я и юн».

      – Нет, Элиот, не знаю! – Отчего-то внутри стало тепло, он почувствовал, что рядом с ним товарищ, что он не один.

      – Хочешь, научу?

      – Конечно!

      – Тогда подпевай… Когда я с миииилой ку-выр-кался… Это торпеды, Лад! Они запустили торпеды! А, боитесь нас, сукины дети! Был безмятеееежен я иии юн…

      Лад вторил сержанту, бубня под нос слова незнакомой песни.

      Он с трудом различал на мониторе летящие к кораблю снаряды – система наведения работала со сбоями, то включаясь, то пропадая с экрана. Лишь маленькие движущиеся искорки, на фоне неподвижных блесток звезд, выдавали их. Ладимир стрелял, и взорванные торпеды вспухали яркими, мгновенно гаснущими, шарами взрывов. Но к корвету устремились десятки снарядов,