Француженки не играют по правилам. Лора Флоранд

на зал.

      – Это те, с кем вы дольше всего флиртуете?

      Флиртовала ли она на самом деле? Она мрачно кивнула.

      – С ними получаются самые хорошие фотографии. – Отчаявшись выбить его из колеи, она вытянула локон из своей элегантной прически и, наклонив голову к его руке, обернула локон вокруг его запястья, чтобы проявился контраст ее золотых волос и темных волос на его руке.

      – Видишь?

      Она улыбнулась ему, прижавшись щекой к его предплечью.

      Его глаза стали черными как смоль, и глубокий вздох прошел через все его тело. Внезапно она осознала силу его предплечья и вздрогнула, но не от страха, а от восхитительного ощущения подчиненности.

      – Это должно пойти им на пользу, – сказал он. – Они всю жизнь работали и карабкались по карьерной лестнице, чтобы некая блондинка могла считать, что с ними получаются удачные фотографии.

      Она провела пять лет в школе-интернате с другими богатыми, брошенными, закомплексованными девочками и научилась стоять за себя, когда в перепалках самые язвительные из них пытались уколоть ее.

      – Ну, – Саммер слегка повела плечами, чем заставила платье скользить по телу, и снова улыбнулась Люку. Когда она выпрямилась, ее локон медленно заскользил по его запястью и затем упал ей на плечо. Прикосновение ее волос, только что сошедших с его кожи, родило еще больше мурашек на ее руках, но она скрыла дрожь, пожав плечами. – Некоторые мечтают о большем, чем другие. – Она подразумевала, что быть с ней на фотографии было самой большой мечтой, какая только могла быть у мужчины.

      – Они, конечно, мечтают, – спокойно сказал он, подразумевая нечто совершенно иное.

      Да, она всегда умудрялась идти вслед за теми, у кого мечты были столь большими, что она исчезала в тех мечтах, как крошечный лучик света.

      Саммер отстранилась от Люка как можно дальше и увидела, как стоящий сзади него мужчина едва ощутимо подвинулся, готовясь использовать ее движение в своих интересах, если она начнет отходить. Поэтому она осталась на месте, в тех пределах, где у Люка оставалась возможность обнять ее. Он же, казалось, не чувствовал никакого желания снова укутать ее в свою благословенную тьму так, как сделал прошлой ночью. Он, должно быть, чертовски привередлив, раз отказался от предложенной яхты.

      Слишком привередлив по отношению к ней. Ясно.

      – Ты был пьян прошлой ночью? – внезапно спросила она.

      Долгое молчание.

      – …Да, – наконец сказал Люк.

      Во тьме его глаз отражение Саммер в светлом шелковом платье танцевало, как крошечное пламя.

      – Сколько ты выпил? – спросила она подозрительно. От него исходили запахи чего угодно, но только не алкоголя – шоколада, малины, пота и цитрусовых.

      Он прикоснулся к бокалу вина губами, едва смочив их. Свет люстр мерцал на влаге, оставшейся на губах.

      – А насколько вы устали?

      – Четыре дня. Без сна. Морская болезнь была очень тяжелой.

      Казалось, он не понял, что у нее есть оправдание.