Проклятие Зверя: 3 дочь, 13 невеста. София Устинова

приспичит – и змеюку мне в постель сунет!

      Ничего вроде не сыскала, зато в спину гневное прилетело:

      – Так ты подолом перед мужиками не крути! Раздражает!

      – Так ты за мной не следи – своей жизнью занимайся… ай… – взвыла, когда боль иглами вонзилась в голову, а волосы нещадно назад дёрнуло да так, что слёзы из глаз брызнули.

      Удар по темечку пропустила – звон тотчас в ушах повис, ещё и в спину толчок прилетел.

      Извернулась я ловко, боли избегая да пнула, не глядя… Плевать куда и в кого, лишь бы не мне одной огребать. И не промахнулась – девичий писк раздался. А я слёзы сморгнуть всё никак не могла, но и удары разъярённых девок сносить не собиралась. Ежели хворать, так вместе будем, потому пинала да руками махала от души и с чувством…

      На наши крики, визги и грохот сбежалась толпа. Разнимали, правда, не девицы, – страшились оказаться в нашем клубке, – а Ганна с Воничем. Лихо за шкварники по углам растащили. Торопливо оценили увечья, отчитали строго да наказание каждой дали.

      Я, в который раз, посуду мыла за всех. И пока начищала огромный чугунок, рядом Василинка крутилась: посуду с вечерней трапезы притаскивала, и покуда были секундочки, шептала с укоризной:

      – Эх, ты! Слав, почто Иладку выводишь из себя?

      – Я-то в чём виновата? – изумилась праведно. – Она ко мне пристаёт, а я виновата! – разложила по полочкам, как видела случившееся.

      – Так-то оно так, – пыхтела девица, поднос с тарелками на землицу подле меня поставив, – но тяжко ей. Иржич ей страшно люб…

      – А мне что с того? – тихо недоумевала я.

      – Тебе может и ничего, – в этот раз притащив поднос чашек, буркнула едва слышно Василинка, дабы никем не оказаться застигнутой со мной в беседе. – А он о тебе всех спрашивает. Иладка желчью исходит, потому и не даёт тебе жизни, – доверительно сообщила.

      – Да пусть хоть помирает от ревности! – заупрямилась я. – Дура она что ли? Никому из нас Иржич не достанется! И мы не для него, пусть лучше о том вспомнит, иначе натворит бед, и попадут все под клык Альфе!

      Василинка недовольно проворчала что-то типа, сама дура, лучше бы его отдала, и, придерживая подол сарафана, поспешила в хоромины.

      Вот так несколько дней я отходила от побоев. Благо, Рагнар не должен был искать: он меня из-за кровяных дней отправил прочь, как всегда, седмицу давая отгулов. Потому могла со спокойной душой отлеживаться.

      Но вечером, когда по нужде выходила, меня вновь Василинка заловила:

      – Ждут тебя подле забора! – торопливо выпалила, словно горело, и прочь шмыгнула.

      Не хотела идти, да вышла. А там Иржич караулил. Пинал камушки, тяжко вздыхал, а как заприметил меня, солнышком засиял.

      Мягко стелил, робко улыбался. Заверил, что теперь, как бы я ни упрашивала, Иладку на место поставит. А потом бессовестно предложил поучить драться как мужчины.

      Прознал, что мне это дороже цветов и льстивых слов, и я рассудила, коль нельзя мне было много дней в лесу носа показывать, почему бы парня в личных целях не использовать?

      Поздненько