Операция «Трест». Расследование по вновь открывшимся обстоятельствам. Олег Ракитянский

в политической программе «Белого движения». С начала 1920-х гг. о «Русской загранице» можно было говорить как о цельном социокультурном феномене, но в политическом отношении различия в позициях многочисленных структур делали их весьма разносторонней, раздробленной, многовекторной и внешне управляемой. Эта была данность, столь присущая любому, вновь образованной, послевоенной диаспоре, коей Русская не стала исключением.

      В начале 1920-х годов большинство европейских государств не имели определённых взглядов на дальнейшую политику Совдепии и намерения большевиков, не ориентировались в большевицких планах мировой революции и потенциальных возможностях предать весь мир «очистительному огню». Как говорил в те годы один из идеологов большевизма Н. Бухарин: «Необходимо создание (…) великого единого фронта между революционным пролетариатом мирового «города» и крестьянством мировой «деревни»…»[12]

      Разведки европейских держав работали лихорадочно, но их оценки были противоречивы по причине отсутствия заслуживающих доверия инсайдерских источников в советских структурах власти и управления. Однако господствовало общее предубеждение, что большевики перестраивают свои силы и что, несмотря на НЭП, они не отказываются ни от мировой революции, ни от милитаризации собственного государства. Поэтому мысль о превентивной войне с ними то и дело возникала то в одном, то в другом военном штабе Европы. Угроза войны использовалась как форма политического давления на СССР, а для «Русской заграницы» возвращение в царскую Россию связывалось всецело с очередной интервенцией. Внешняя экспансия в тех условиях становилась безальтернативным решением.

      В мае 1921 года на так называемом Рейхенгальском съезде[13] (Бавария) приверженцы монархии предприняли попытку объединить свои силы и избрали руководящий орган – Высший Монархический Совет (ВМС) во главе с одним из бывших черносотенных лидеров Н.Е. Марковым (бывший депутат Госдумы). Надежды ВМС на союз с армией барона П. Врангеля оказались иллюзорными. Стремясь сохранить единство вооружённых сил, генерал П.Н. Врангель продолжал удерживать армию вне политики и готовить к очередной интервенции в Россию. Большевицкие лидеры явно опасались возможного объединения монархистов с армией барона, всё ещё представлявшей собой серьёзную боевую силу. А потому раскол «Русской заграницы» вообще и монархической в частности был в прямых интересах Москвы. Принимался во внимание и тот факт, что главная задача П. Врангеля на тот период времени состояла в том, чтобы сохранить определенную часть русских беженцев, которая бы считала его носителем власти Российского государства, законным преемником адмирала Колчака, именовавшего себя Верховным правителем.

      Н.Е. Марков 2-й

      Вождизм и бонапартизм барона окончательно раскрылся в Крымский период. В советах государственных людей и своих ближайших подчинённых он не слишком нуждался.

12

Доклад от имени русской секции Исполкома Коминтерна на ХII съезде КП(б) 20 апр. 1923 г. ХII съезд РКП(б). Стенографический отчёт. М., 1968. С. 305.

13

Приложение № 5.