Операция «Трест». Расследование по вновь открывшимся обстоятельствам. Олег Ракитянский

но доступным к пониманию и восприятию читателем, ни разу не входившим в «дом № 2 на Лубянке»; а также далёкому от «тайных войн» рыцарей «в плаще» и «с кинжалом», но истинным поклонником истории Отечества, автор позволил себе иногда оперативно-агентурно-исследовательский нарратив разбавлять мизерной иронией, юмором как противоядием от уныния, «зевания» или тяги к поп-корну…

      Европа в канун 20-х годов прошлого столетия

      Закончилась Гражданская война. Большевики с сатанинским усилием сохранили за собой власть на территории бывшей Российской империи, за исключением Прибалтийских государств, Польши и новорождённых республик Закавказья. Три года мировой войны, четыре года гражданского взаимоуничтожения, интервенция иностранных государств, война с Польшей не только нанесли ущерб стране и населению, отбросив экономику в XIX век, но и довели до кризиса большевицкую[5] партию, тогда ещё не совсем уверенную в собственных силах и всё более ненавидимую российским народом. Подавление революций в Германии и Венгрии, утрата иллюзий на мировую революцию и на помощь западного пролетариата стали революционным шоком. К 1921 году Советская Россия оказалась в кольце недружественных государств, «опустивших» антибольшевицкий «занавес» с огромной надписью: «Мировой изгой».

      Измождённая вóйнами, страна лежала в руинах, не имея финансово-экономического, но прежде всего духовного потенциала к возрождению. Известный революционный вопрос «Что делать?» стучался в двери «кремлёвских хозяев» страны, как приклады винтовок миллионов крестьян, вернувшихся с полей сражений. И «хозяева», оказавшись у разбитого корыта мировой революции, с зажатыми в руках и ставшими безполезными[6] брошюрами-агитками Маркса и Энгельса, только теперь стали осознавать, что кроме революции существует ещё и русский народ, готовый поднять их на штыки и вилы. Собственно, это и происходило по всей земле Русской, покрывшейся антибольшевицкими восстаниями на местах, которые удалось «утопить в крови» лишь к концу 20-х годов. Мечтать и думать о революции было не вредно. Вредно – не думать о русском народе. А Ленин и Ко думали о нём не больше, чем жаба о звёздах. И если раньше большевики защищали революцию, то теперь вынуждены были защищать себя от «революционного» гнева народа. «Пожирать своих героев и детей» революция начнёт с середины 30-х годов.

      Страх народного бунта и очередного «Кронштадтского»[7] мятежа вынудил расколотую большевицкую верхушку свернуть призрачный социалистический проект и вернуться к хорошо знакомому капиталистическому. В стране была введена Новая экономическая политика (НЭП) и возрождена частная собственность. Иностранные капиталы под флагом концессий стали робко проникать в советскую промышленность, реанимация которой затянулась на многие годы. Наметившиеся кардинальные преобразования, призванные стабилизировать и укрепить политическую основу Советской России, обусловили значительные изменения как в организации,

5

Слово «большевистский» является безграмотным даже с точки зрения современной орфографии, так как является производным от несуществующего слова «большевист». Прилагательные от слов на – ак, – ик, -ык всегда оканчиваются на – цкий: дурак – дурацкий, кабак – кабацкий, калмык – калмыцкий и т. п. Возможно, большевикам казалось, что слово «большевицкий» неблагозвучное, как дурацкий или кабацкий?

6

БЕЗ – отсутствие чего-либо. Выражает то же, что и союз «не».

БЕЗ – присутствие чего-либо (тёмных сил).

Беза внедрили в русский язык в 1921 году большевики Луначарский – Ленин, наперекор и в ущерб Православию. Внедрили специально, чтобы русский народ восхвалял и превозносил беза. Человек пишет один, а подсознание рисует совсем другой образ, ведь «безовские» слова принципиально изменили смысл – русских, православных. БЕЗславный, БЕЗсильный, БЕЗсердечный. БЕЗчувственный, БЕЗценный, БЕЗкультурный, БЕЗпутный, БЕЗсовестный, БЕЗполезный, БЕЗтолковый (здесь сохраняется написание того времени; в тексте далее адаптировано к современному русскому языку, если не оговорено иное).

«Перед сотнями русских слов “безˮ стало как пристав, как надзиратель за тем, чтобы корневое значение было перевёрнуто, извращено. Слова с “безамиˮ издевательски скрывают в своём звучании похвалу рогатому». Исследователь реформ русского языка Г. Емельяненко.

7

Приложение № 2.