Ангелина. Александр Козлов

этаким пилигримом, странствующим в поисках удовольствий, где каждая встреча – лишь короткий привал перед новым витком гедонистического паломничества.

      Ангелина не спорила, старалась не привлекать к себе внимания и жить ощущением одного дня. Не оттого вовсе, что боялась крушения брака, побоев мужа или жгучего языка свекрови, а потому, что весь смысл жизни сосредоточился на малолетнем Антошке – в нем материализовалась заветная мечта быть кому-то нужной, любить всецело, беззаветно и получать в награду такую же бескорыстную любовь, чистую, как хрусталь, несокрушимую, как гранит.

      – Ой-ей-ей, – не упускала случая поддеть сноху Варвара Прокопьевна, – Золушку из себя изображает, страдалицей прикидывается. А сама, небось, только и думает, когда мы с дедом Богу душу отдадим, чтобы к рукам все прибрать. Так вот, запомни, окаянная, раз и навсегда: такого счастья тебе ни за что не дождаться – и с того света покою не дам!..

      Слова свекрови, пропитанные ядом зависти и злобы, въедались в кожу, оставляя невидимые, но болезненные рубцы. Ангелина привыкла, научилась пропускать их мимо ушей, словно шум ветра в неплотно закрытом окне. Главное, что Антошка не слышал всего этого, не впитывал эту злобу, не отравлял ею свою детскую, еще не огрубевшую душу.

      Откуда в этой сухой, иссохшей годами женщине столько желчи! Может, сама жизнь ее так потрепала, что взамен радости и тепла поселила в сердце ледяную пустоту. Как ни странно, она жалела ее по-своему, украдкой, как жалеют бездомную собаку, бросая ей кусок хлеба из жалости, а не из любви.

      После очередного выпада свекрови Ангелина, опустив голову, торопливо собирала со стола грязную посуду. Движения ее оставались плавными, отточенными, почти механическими. Каждая тарелка, каждая вилка до боли знакомы – она перемыла их тысячи раз, но так и не привыкла к их тяжести, к липкому ощущению жира на пальцах.

      Она мечтала о другой жизни, о жизни, где не будет необходимости оправдываться, доказывать свою нужность и любовь. Мечтала о маленьком домике с садом, где Антошка будет бегать босиком по траве, а она, сидя на крыльце, читать ему сказки. Мечтала о работе, пусть не престижной, но приносящей удовлетворение и позволяющей обеспечивать сына.

      Но пока это лишь мечты, призрачные и недостижимые, как звезды на ночном небе. В реальности все оказывается куда более прозаично: тесная комната в доме свекрови, утомительная работа в сельском отделении Главпочтамта и постоянная угнетающая атмосфера подозрительности и неприязни.

      Ангелина вошла в кухню, включила воду и принялась отмывать тарелки. Горячая вода обжигала руки, но она не обращала на это внимания. Ей нравилось ощущение тепла, проникающего в озябшие пальцы. В мыльной пене отражалось ее лицо – бледное, с темными кругами под глазами, но с какой-то внутренней, едва уловимой силой. Эта сила исходила от Антошки, от его звонкого смеха, доверчивых объятий и непритворной любви.

      Закончив с посудой, она тихонько проскользнула в комнату, где спал сынишка. Он лежал, свернувшись калачиком, и