Холодный Дом. Владимир Романов

Раиса моментально вернулась в состояния бушующей ярости и, совершенно не смущаясь дочери, обильно обогатила ненормативной лексикой свою ругань.

      Старший Иван застыл в изумлении, совершенно не понимая, что происходит и почему на него кричат. Точнее он был удивлён тому, что на него кричит Раиса, а не Сашка, его жена. Он переводил пьяный взгляд с одной женщины на другую, гадая в чём же дело. Сашка тоже была изумлена и негодовала, что на её мужа кричит кто-то другой. Она уже хотела было вступиться за мужа, дать отпор этой неистовой стихии, грудью заслонить своё пьяное, но немножко любимое, чудовище, но до Ивана уже начала доходить суть обвинений, и он сумел закричал в ответ:

      – Да, что ты, дура кедровая, всё орёшь и орёшь. Не знал я, что они – чужие. Не подписаны ведь. Увидел и взял. Закрывать нужно было, раз такая жадная. Пирожки! Тоже мне большая потеря. Они у тебя ещё и не сладкие были, сахара побольше клади, не жалей. Сразу видно чья кровь: сахара жалко. К тому же мы их с твоим пополам съели. Ему тоже не понравились. И вообще… – но что хотел сказать дальше Старший, так никто и не узнал, потому что он вдруг сделал удивлённое лицо и, спотыкаясь обо всё подряд, помчался в туалет, где и исторгнул в мир то, что было добыто нечестным образом: пирожки и водка.

      – Пополам с моим? – тут Раиса всё поняла. – Закусывали, свиньи. Нашли чем, сволочи! Так он опять нажрался? Я его уже четвёртый день не вижу трезвым. Только и знает, что лопать. И пирожки у ребёнка съел. Паразит. Ох, я тебе покажу, – Раиса взяла первую попавшуюся сковороду и отправилась совершать квест по поиску пьяного мужа. И поиск довольно быстро был завершён, о чём слышал весь дом.

      Олег Александрович Чайковский, которого все в Доме обычно просто звали Санычем, невероятно страдал. Во-первых, он страдал от жуткого похмелья, настолько сильного, что он решительно обмочился прямо в штаны, так как не мог заставить себя даже пошевелить мизинцем, не то, чтобы отнести свой мочевой пузырь в уборную. И сейчас Саныч готов был замёрзнуть насмерть, героически отдать свою жизнь, как он думал, но не покинуть чулана, где почему-то уснул, обнявшись со шваброй, у которой искал тепла и спасения от одиночества. Ни того, ни другого швабра не могла подарить Олегу, в чём она имела сходство с его женой. И это была вторая причина страдания Саныча – жуткое одиночество и тоска по женскому теплу и телу. Да, Раиса не дарила тепла своему мужа, вместо этого она была лишь той единственной силой, которая могла разлучить Олега со шваброй и заставить его выбраться из чулана. Ни пожару, ни землетрясению, ни любой другой стихии, кроме его собственной жены, было это не под силу. Она ворвалась в чулан и сразу бросилась колотить его чем попало: била мокрым полотенцем по лицу, которое называла исключительно рожей, лупила сковородой, которую, к счастью, держала в левой, не ведущей, руке. Но хуже физической расправы было то, что она орала своим высоким голосом настолько громко, что казалось, это электропила бороздила по мозгу Саныча. У него закладывало уши и готовы были полопаться все капилляры в глазных яблоках. Всё