Сколько волка ни корми. Карина Володина

сглатывает. Мысль ему одна в голову приходит: а что, если Латута ещё ночью заплутала, что, если ночью на поиски его всё-таки вся деревня вышла, что, если поставили напарником Латуте Деяна какого-нибудь бестолкового, а он её в темноте ночной и потерял? Что, если Вран во всём этом виноват?

      – Латута – это ты, – мягко говорит ей Вран. – Латута, милая, ты меня узнаёшь? Вран это, виделись мы вчера ещё, у частокола рядом стояли, у дома твоего. Давай я тебя туда и…

      – Не стояли, – так же мягко ему Латута отвечает. – Не виделись. Не узнаю… И не Латута я. Не снимай пояс этот, пока волком не станешь. Пояс тебя бережёт.

      В конец у неё в голове всё перепуталось, о волках открыто говорит, ни «серыми», ни «лютыми» их не называет – похоже, и правда за ним в лес вчера побежала, о рассказах его думая, вот они в сознании её и отпечатались, всё остальное вытеснив. Нехорошо Врану становится. Совсем нехорошо.

      – Латута, – голос Врана вздрагивает, силком он себя в руки берёт, – забудь ты о волках этих треклятых, давай, надевай одежду и… Латута! Латута!

      Разжимает Латута пальцы, падают тулуп с шапкой на лёд – а потом топает она ногой по льду этому с такой силой, что проламывается он под ней мгновенно.

      И ухает в воду тёмную тело её, прямой жердью перед Враном стоящее.

      Брызжет на Врана вода ледяная, исчезает под ней рыжая макушка, молниеносные крупные трещины к его ногам летят – не успевает он от них отступить, но кто-то резво его за туловище перехватывает, назад оттаскивая. Сивер, кто же ещё.

      – Латута! – отчаянно Вран выкрикивает, из хватки железной вырваться пытаясь. – Вытащите её! Мне дайте вытащить! Бая! Бая, помоги! Отцепи его от меня! Тут неглубоко должно быть! Надо…

      Обрываются его слова. Трещины – большие, водой уже заполненные, – внезапно обратно соединяться начинают, будто наоборот идя. Сходится снова лёд, всплывают другие льдинки, плясками Латуты отколотые – и на места свои встают как влитые.

      И через пару мгновений никаких пробоин во льду и не остаётся. Только снег по сторонам разбросан всё ещё. Только видны кое-где, на снежной крошке оставшейся, следы босых девичьих ног.

      Русалка. Русалка проснулась – и Латуту к себе забрала.

      Вран уже со злости заорать хочет. Держит его Сивер проклятый, крепко держит – лучше бы в Латуту так вцепился, пока не поздно было.

      – Отпусти меня, выродок бездушн… – зло начинает Вран, голову к Сиверу выворачивая – и не Сивер это оказывается, а Бая, и встают комом в горле у Врана все проклятия его яростные.

      Держит его Бая, руки на животе его сцепив, ни капли обиды в глазах её нет – только понимание.

      И грусть лёгкая. Та же, что после разговоров о делах людских была.

      – Я не знал, что русалка за нами следит. – Вран ещё раз дёргается – и отпускает его Бая на этот раз послушно. – Я не знал – но вы почему молчали? Бая, она там сейчас, Латута там, под водой! Ты можешь к русалке этой обратиться? Если дружите вы с нечистками, если не трогают они вас, сделай так, чтобы Латуту отпустила!

      – Вран, – только и говорит Бая.

      Не