Собрание сочинений в одной книге. Сергей Есенин

не сидит уж мать,

      Кормя цыплят крупитчатою кашей.

      Стара, должно быть, стала…

      Да, стара.

      Я с грустью озираюсь на окрестность:

      Какая незнакомая мне местность!

      Одна, как прежняя, белеется гора,

      Да у горы

      Высокий серый камень.

      Здесь кладбище!

      Подгнившие кресты,

      Как будто в рукопашной мертвецы,

      Застыли с распростертыми руками.

      По тропке, опершись на подожок,

      Идет старик, сметая пыль с бурьяна.

      «Прохожий!

      Укажи, дружок,

      Где тут живет Есенина Татьяна?»

      «Татьяна… Гм…

      Да вон за той избой.

      А ты ей что?

      Сродни?

      Аль, может, сын пропащий?»

      «Да, сын.

      Но что, старик, с тобой?

      Скажи мне,

      Отчего ты так глядишь скорбяще?»

      «Добро, мой внук,

      Добро, что не узнал ты деда!..»

      «Ах, дедушка, ужели это ты?»

      И полилась печальная беседа

      Слезами теплыми на пыльные цветы.

      ………………………………………………………………

      «Тебе, пожалуй, скоро будет тридцать…

      А мне уж девяносто…

      Скоро в гроб.

      Давно пора бы было воротиться».

      Он говорит, а сам все морщит лоб.

      «Да!.. Время!..

      Ты не коммунист?»

      «Нет!..»

      «А сестры стали комсомолки.

      Такая гадость! Просто удавись!

      Вчера иконы выбросили с полки,

      На церкви комиссар снял крест.

      Теперь и Богу негде помолиться.

      Уж я хожу украдкой нынче в лес,

      Молюсь осинам…

      Может, пригодится…

      Пойдем домой –

      Ты все увидишь сам».

      И мы идем, топча межой кукольни.

      Я улыбаюсь пашням и лесам,

      А дед с тоской глядит на колокольню.

      ……………………………………………………………

      ……………………………………………………………

      «Здорово, мать! Здорово!» –

      И я опять тяну к глазам платок.

      Тут разрыдаться может и корова,

      Глядя на этот бедный уголок.

      На стенке календарный Ленин.

      Здесь жизнь сестер,

      Сестер, а не моя, –

      Но все ж готов упасть я на колени,

      Увидев вас, любимые края.

      Пришли соседи…

      Женщина с ребенком.

      Уже никто меня не узнает.

      По-байроновски наша собачонка

      Меня встречала с лаем у ворот.

      Ах, милый край!

      Не тот ты стал,

      Не тот.

      Да уж и я, конечно, стал не прежний.

      Чем мать и дед грустней и безнадежней,

      Тем веселей сестры смеется рот.

      Конечно, мне и Ленин не икона,

      Я знаю мир…

      Люблю мою семью…

      Но отчего-то все-таки с поклоном

      Сажусь на деревянную скамью.

      «Ну, говори, сестра!»

      И вот сестра разводит,

      Раскрыв, как Библию,