Палеонтология обратной стороны. Д. Леонидов

что у тебя в данный момент за спиной. Предай всех их – некультурных, грязных и грубых – тех, кто делает для тебя всё – тепло, свет, хлеб, становится между тобой и тем, кто пришёл, чтобы у тебя всё это отнять, предай, и мы будем говорить, что ты тоже культурный. Просто за то, чтобы они так о тебе говорили. Островский в «Бесприданнице» всё это расписал, избавив меня от необходимости демонстрировать отсутствие таланта хотя бы по этому поводу.

      Потом привык более-менее. Скорее, привык скрывать реакцию. Они так забавно обижались, когда оказывалось, что кто-то просто за их мнение о нём не готов продать свою и чужую жизнь. Когда я проигнорировал в очередной раз эту идиотскую манипуляцию, было произнесено максимально страшное заклинание:

      – А я-то готов был тебя уважать!

      С огромным удовольствием не стал сдерживаться:

      – Да кто ты, падаль, такой, чтобы меня уважать?!

      ***

      Самая вдохновенная лекция, которую мне прочли в Институте, и то в персонально-факультативном порядке, была посвящена тому, что «Студент! Этого! Института! Не может пить с матроССами!». Кто не понял – не пить, а с матросами. Со всеми прочими знаками придыхания и запинания – с ними просто читать будет трудно. Страшно было, конечно, не то, что мы пол-литра на двоих раздавили, а то, что мне могли рассказать о морской биологии то, что им было никогда не понять – даже не то, а так, что гораздо хуже.

      По поводу «пить» – сколько цистерн спирта уходит в научной среде «на протирку главной оптической оси», не мне вам рассказывать. Прежде чем выработать в себе скрупулёзную добросовестность учёного, нужно же чем-то освободить для неё место, вытравить обычную, быдлячью, некультурную, просто человеческую совесть. Органические поражения – приемлемый, а в отношении мозга и часто желательный сопутствующий ущерб.

      ***

      Во время обучения в Институте я прослушал только три курса, соответствующих по уровню его амбициям. Один из них был совершенно чарующим – по сравнительной анатомии беспозвоночных, как это называлось, а в реальности – по сравнительной анатомии собственного мышления. Чего я потом только из него не сделал, кому только его не пересказывал – в поездах и в кубриках, на допросах и в омоновских пазиках, продавцам, путейским рабочим, утомившимся нацболам. В коридорах судов выстроенная таким образом сравнительная анатомия мгновенно позволяла людям понять, что не их судят, не они судят, а они все судят обо всём. Те, кому это действительно нужно, всегда были в восторге даже от моего бледного схематичного изложения. Других курсов этого преподавателя мне прослушать не удалось, но и до нашей геологической среды долетают студенческие восторги, которые они вызывают.

      Познакомился, даже не познакомился, а увидел его в первый раз там же, где и «пил с матроССами». По технической необходимости для обеспечения водой полевой биологической лаборатории нужно было углубить естественную котловину и сделать из неё маленькое водохранилище. Углубить надо было ненамного, метра на два – собственно, ничего сложного,