Дело настоящего человека. Алексей Филиппов

случилось батюшка? – вращая испуганными глазами, вопрошал боярин. – Неужто эта тварь на тебя покушалась? Вот дожили, ничего святого у людей не стало. Да где же это видано, чтобы на князя средь бела дня руку поднимали? Да как же мы дожили до такого? Вот сволочь!

      – А чего с ним сделать-то теперь, – интересовался у всех подряд пьяненький дружинник Петруша Сорока. – Чего делать-то братцы с басурманином будем? Может на кол его или к двум березам привязать?

      – Голову ему надо здесь же срубить, чтоб другим неповадно было, чтобы у всех на виду, – рубанул воздух рукой, выступивший в первый ряд Федор Симоновский. – Правильно я говорю Дмитрий Иванович? На плаху его сейчас же. Заразу в зародыше душить надо, иначе так она потом расползется, что и не остановить.

      Князь сурово глянул на валявшегося в грязи мужика, и властно махнув рукой, дал команду к расправе. Несколько дружинников, на ходу вынимая мечи из ножен поспешили к неудачливому покусителю. Они подняли его из грязи и уложили качающуюся из стороны в сторону голову на дубовый пенек. Этот пенёк с некоторых пор постоянно лежал за передним крыльцом княжеского терема и нередко применялся по своему прямому назначению, ну а если точнее сказать, то на нем постоянно чего-то рубил и теперь вот решили срубить очередную бесшабашную голову. Желающих исполнить приказ князя было не мало, грех так не отличиться на виду у всей Москвы, да и князь, пожалуй, после такого отличия в долгу не останется. Здесь срубив голову, неплохо приподняться можно будет. Суетились дружинники, толкались у пня, отбивая у боевых товарищей право на исполнение княжеского приговора. Видя бестолковую толчею возле пня, Дмитрий Иванович решил сам назначить исполнителя своей воли. Он уже сузил круг в поисках счастливца до трех и тут к нему протиснулся боярин Волосатый, протянул в руку железную пластинку и зашептал на ухо.

      – В шапке у него была штука эта. Узнаешь Дмитрий Иванович свой знак? Твой знак-то, помнишь, кому давал?

      Князь удивленно посмотрел на отполированную пластинку и изумленно прошептал, но прошептал так, что стоявшие рядом с ним бояре этот шепот услышали ясно.

      – Так точно, это же мой знак, который я Тутше дал, отправляя его после масляной недели в татарскую столицу и уж вторую неделю от него вести нет. Как мой знак у этого мужика очутился? А ну быстро узнать!

      Волосатый метнулся к мужику, приготовленному к отсечению головы, и стал яростно хлестать его по щекам, старясь тем самым вырвать несчастного из крепких лап хмельного сна. Однако на этот раз, а впрочем, как чаще всего и бывает, сон пьяного удальца, оказался посильнее старательных человеческих ладоней. Голова осужденного некоторое время помоталась под крепкими пощечинами, что-то попыталась пробормотать, но потом опять впала в тяжелое забытьё.

      – В яму его! – крикнул Дмитрий Иванович, поняв безуспешность стараний боярина. – Сейчас же в яму!

      – Как в яму?! – выскочил из первых рядов толпы Федор Симоновский. – Неужто ты ему голову князь срубишь? Неужто жить его оставишь? Он же тебя чуть было жизни не лишил, а ты?

      – Я