Видана. Галина Щекина

Воздух хрусталем рассыпался, сахарком хрустел. И целую-то неделю эвакуатор в красной кепке объезжал и свой участок, и чужой… А ребенок Алфеевой тем временем вышел из температуры, только кашель по ночам остался.

      – Алфеева! Остановитесь.

      – А? – она оглянулась и сжала губы в улыбке, еле сдерживалась. Куртка ее была расстегнута – жарко. Из-под кофты светился живот.

      – Вы тогда за больничный получили?

      – Как же. Мне не зачитывали его. Все мои вызовы обработаны… Спасибо тебе, честное слово! Чем я могу…

      – А вот чем.

      Он подумал секунду: пойдет на жертву или не пойдет?

      – А поехали к родителям моим смотаемся. А?

      – Так сразу? Ты с ума сошел.

      – Нет, конкретно. Просили приехать, подвал перебрать. Ну, они же старые, кто им поможет.

      – Ты, наверно, хочешь сказать, что… как бы мы с тобой… – Алфеева сбилась.

      – Просто. Просто съездить. Ничего такого.

      – А-а-а… Так я же не могу его бросить. С кем оставишь? Надо с ним.

      – Поехали вместе, – он сразу пожалел ее мальчишку.

      – Поехали.

      «До чего простой», – вздохнул Алфеева.

      Но Хазов был непростой. Просто у него была сильная воля.

      На электричку она пришла с вертким третьим классом, тепло одетым, с горящими от приключения алфеевскими глазами. И с нанизанным сверху рюкзачком, на котором значилось LEXA. А может Лекса.

      – Что там? – указав на рюкзак, спросил Хазов.

      – Ништяки всякие – бутеры, печеньки, – радостно встрял ребенок.

      – Молотком! – похвалил Хазов запасливость Алфеевой. И показал билеты на всех туда и обратно. Он вообще мало говорил. А тут разговорился.

      В электричке снял с ребенка снаряжение, вынул мобилу и показал, как на кнопки жать. «Играй, а я спать буду». «Деловой», – обиделась Алфеева и почуяла себя лишней… Ей, может быть, хотелось, чтобы он обнял ее за спину или голову пристроил на ее плече. И она могла бы гордо на всех посматривать. Но он ничего никуда не пристроил, не надо забывать, это был громила, а она маленькая и щуплая, где там он будет это плечо искать. Он спал гордо, сидя, по-египетски сложив на груди руки, с красной кепкой на лице. Алфеева умирала от жары и неизвестности.

      Надо же, даже не спросил, чей сын, откуда, была ли замужем, все такое. Надо же! Ему все равно! А ведь когда эта трагедия у нее случилась, она думала не жить. Сейчас даже вспомнить жутко. Тогда Алфеева, свежеиспеченный библиотекарь-архивист, распределилась в музей политических движений и чуть не стала начальником отдела за десять копеек в месяц. Вдруг у нее обмороки, один за другим. В больнице взяли кровь на сахар, и оказалось – последняя стадия диабета. Полгода вылежав в белых стенах и получив инвалидность, Алфеева простилась с карьерой политолога и пошла работать в теплицы. Инсулин колола сама. Доктор на приеме писал ей кучу рецептов, а шепотом говорил – лучше родить… Это хоть какой шанс будет выжить. И подписал ей курсовку в санаторий. Так что девушка не просто так кому попало дала, девушка предписание выполняла и приехала