В городе И. Екатерина Байшева

ещё времена, когда детьми они бегали сюда на ярмарку и слушали, разинув рот, колокольный дивный звон Казанского кафедрального собора. Теперь Тихвинскую площадь выкладывали асфальтом, подвозили резные заборы, – скоро здесь вырастет целый сквер. И деревянного забора за спиной вскоре тоже не будет – на его месте вырастет институт. Товарищ Захар шмыгнул носом и развернул газету. Пишут: «Гитлер посетил Вену», – народ поговаривает, война неминуема, «Братский райком партии провёл впервые трёхдневные курсы», – семинар сочувствующих – говорили о предстоящих выборах Верховный совет СССР. Товарищ Захар с вниманием прищурился, читая бегущие строчки заметки. Занятно. На первой странице красуются портреты гордых героев на фоне заснеженных долин, лозунг гласит – «Слава сталинским питомцам – бесстрашным героям-завоевателям и исследователям северного полюса! Папанину, Кренкелю, Ширшову, Фёдорову!». Об их подвиге пишут на двух страницах газеты, им шлют свой привет стахановцы слюдфабрики, научные сотрудники пединститута, коллектив радиостанции, союз писателей, студенты политехнического института. Товарищ Захар пригладил бороду, поглядывая в мутное зеркальце своего грузовика. Похож, не похож? Как сбреет всю растительность с лица, так разом будет похож на всех четверых героев разворота.

      – Захар, ну мы едем? Нам минута в минуту быть надо на том берегу, – по плечу его похлопал товарищ Тимофей, садясь за баранку новенького «ЗИЛа». Застоялись. Пора и на базу. Вдоль бульвара, где только-только снесли последние деревянные избушки, прогулочным шагом идут девчонки в беретках, дутых штанах. Смеются, поют. Несут в руках лыжи и тоненькие лыжные палки из бамбука. С утра до вечера и завтра снова они пойдут по льду Ангары, чтобы в следующем году так же, в марте, обойти весь Байкал. От одного берега к другому. Послушать, как он скрипит, волнуется. А по мосту через Ангару ехать совсем как по льду, – ровно, гладко, как в лодке по волнам. На совесть строили, на народные деньги. А под мостом дорога: грохочет, стучит, клубится железнодорожными рельсами. Поезда прибывают один за другим. Товарищ Захар насвистывал песню из своего детства, которую пели они на всех застольях с матерью. Деревенскую, душевную. Вдоль улицы, ведущей к вокзалу, теснились маленькие домики, за которыми не было ничего – поля. За полями луга, поросшие синими ирисами. Захар проехал чуть вперёд, увидев, как, весело хохоча, через дорогу перебегают девушки, размахивая книжками. Колыбельная в репертуаре водителя сменилась на бодрый свист частушек. Март – пора первой нечаянной влюблённости в любую проходящую мимо комсомолку. Время расцвета, рождения новой жизни.

      На перроне вокзала гурьбой толпились военные с походными мешками, плотно упакованные в тяжёлые, кило на двадцать, зимние шубы. Рядом с ними с чемоданами украдкой прятались и дети, и женщины, и подростки, кучкуясь, в основном, семьями – беглецы репрессий.

      Прибывал московский поезд.

      Глаза Фариды закрылись устало. По её лицу мелкими капельками