В городе И. Екатерина Байшева

свежий, молодой во всех смыслах Студгородок. На «Куйбышевском заводе тяжёлого машиностроения» рабочие у станков ведут разговоры о том, что в Ленинском округе, на окраине Иркутска, скоро будут давать квартиры в новеньких хрущёвках. «Заживём!» – с удовольствием восклицает мастер Василий, стоя в очереди у буфета за свежими булочками. С шести утра несуетной Иркутск живёт рабочими заботами. По Чкалова студенты филологического бегут, перепрыгивая мимо прохожих на пары, на ходу выпивая бутылочку свежего молока. Автобусы снуют по Глазковскому мосту с одного берега на другой, развозя рабочую молодёжь в эпицентр грядущих событий. Тем временем из Ташкента воздушный борт особого значения отправлялся в путь до Иркутска.

      – Ты стёкла помыл у машины? – под голос диктора из радио спросил дежурный отдела милиции своего коллегу, смотря, как тот начищает до глянцевого блеска свои сапоги.

      – Так со вчера ещё, – отозвался тот, заметив, как неровно висят на кителе пуговицы, и кинулся их поправлять – по ровной линии. Во дворе выстроились стройным рядом отмытые до блеска мотоциклы ИЖ, на которые, разинув рты, заглядывались проходящие мальчишки.

      Майское здешнее солнце обманчиво. Оно расточает свои лучи в низенькие дворики города. Но не греет. Ничуть. Лучшие метеорологи Иркутска, они же дворники, с раннего утра фиксировали ледяную тонкую корку на дороге – было минус три.

      – К вечеру будет плюс шесть, – с экспертным видом заключали они.

      Май, как оперная дива, любил на себя примерить роли: то он притворялся мартом, то ноябрём, но на территорию июня и июля не заходил почти никогда.

      – Вась, опоздаешь, я всё выгладила. Давай скорей, – крикнула Нина своему мужу, ещё раз проведя раскалённым железом утюга по тоненькой паутинке марлевой тряпки, выравнивая строгую линию парадных шаровар. На лакированной дверце ждала своего часа белая рубашка без воротника с накрахмаленными манжетами, фуражка как музейный экспонат стояла на самом верху стенки – чтоб сын Федя не схватил. Помнёт ведь, батю отчитают. А ему сегодня встречать гостей. Эти гости даже на чай не заедут, да и увидит он их с парапета на Советской улице и не помашет рукой – по уставу не положено.

      – Так это что, Хрущёв что ли приезжает? Опять? – спрашивали старички у подъезда, а Вася, усмехнувшись, бежал на службу. В этот год был кое-кто важнее в Советском союзе генсека Хрущёва.

      Суета. Она была такой праздничной, непривычной, внезапной. Давно как отгремела первомайская демонстрация, рабочая суббота размеренно стучала у станков в цехах, но всё сегодня как будто повторялось вновь: в кастрюльке девушки кипятили бигуди, кто-то с вечера закрутил свои локоны в жгутики на маленькие полоски из простыней, в кафе на Ленина панорамные окна за утро были вымыты трижды, дворники с мётлами по чистому бульвару Гагарина ходили навстречу друг другу без остановки туда-сюда по сотню раз, трамваи неторопливо, медленней обычного, следовали друг за другом от железнодорожного вокзала до центрального рынка – хоть бы без происшествий. Тише едешь, дальше будешь. В квартирах