Хромоногая правда. Страшная история для взрослых детей. Борис Георгиев

забор. Лидка права, нет у Рахима собаки, есть всякая электроника. Сигнализация, камеры, ворота автоматические вместо привратника, но враги, если судить по записке, из мяса и костей. Зато у соседей собаки имеются.

      Собаки перелаивались вдалеке и поблизости и где-то под горой и за рекой охрипшим басом: «Бов! Ов! Бов-вов!» От их тоскливого брёха по другой какой-то причине мне было не по себе. Я поёжился. Почему стемнело? Даже цикады умолкли. Утро же, только что солнце шпарило. От реки что ли тянет сыростью? Встряхнуться надо. Я потащился следом за Лидкой к дому, слушая восторженные комментарии: «Хорошо! Хорошо, что газон не стрижен, мягко. Это что тут? Ага, терраса. Зачем с этой стороны? Лучше бы там, с видом на реку. Вход здесь? Вот так дверища! Нет, в дом не пойдём, это успеется. Я хочу… Ага, вот по этой дорожке. Пойдём, Люшка. Хочу посмотреть. Ты обещал вид на реку, но пока что… Ох. Тут розовый куст. Осторожно, он хватается. Говорю, ты обещал вид на реку, но пока что… О-о! Вот где настоящая терраса! Это я понимаю. Шезлонги тут есть? Обязательно должны быть. Нет, не ищи, после. Смотри, с террасы вниз тропинка. Там мостки? Туда можно? Илья… Я…

      Голос у неё сломался.

      Я взял её за руку. Дрожала и была холодна. Нервничала Лидка. Не начался бы у неё от избытка чувств приступ. Хорошо, что я рядом. Когда с нею это случается, надо обнять, не выпускать, уложить в постель, лечь рядом, чтобы согрелась и смогла уснуть. Когда с нею такое – трясёт её, бормочет невнятно, холодная становится, как ледышка, – я знаю что делать. В первое время приступы меня пугали, но скоро привык и научился пресекать на корню. Вот как сейчас. Чего бояться, если есть простое, доступное лекарство. Обнять…

      – Подожди, Люш.

      Она высвободилась.

      – Ты устала, – сказал я, пытаясь удержать. – Потом будем разгуливать, сначала перекусим, устроимся, разберём вещи.

      Старался говорить спокойно, но у Лидии прекрасное чутьё на фальшь.

      Она строптиво тряхнула головой. «Ты не понимаешь!» Слова я не успел сказать, она уже к мосткам спускалась. Ну что с ней, с упрямицей, делать? Главное – не оставлять одну. Ишь, как к воде кинулась.

      Я спустился по кривой, мощёной корявым плитняком тропке к деревянным мосткам, критически оглядел их, – крепенькие, крашенные в зелёный цвет, – ступил на гулкую палубу.

      – Лид, ты куда сбежала?

      На этот раз она не стала уворачиваться. Так стояли мы, она спиною ко мне, крепко схваченная, смотрела на текучую воду, а я поверх её головы разглядывал небо над верхушками сосен, росших на том берегу. Не знаю, о чём думала Лидка, я же – про то, что теперь понятно, откуда холод. Лезла из-за реки туча, солнце съела, подмяла под себя лес; в подбрюшье у неё черным-черно, как бы грозы не случилось.

      – Илья! – позвала Лидка так, будто я далеко.

      – Да, – шепнул я.

      – Есть у тебя места, где тебе нельзя бывать? Запретные.

      – Что за чепуха? Нет, ну бывают всякие закрытые зоны, секретные охраняемые базы всякие, но, честно говоря, меня такое не интересует. Нельзя и нельзя, не больно-то хочется.

      – Не понимаешь, –