Хромоногая правда. Страшная история для взрослых детей. Борис Георгиев

принял вёсла одно за другим, когда вставлял в разболтанные уключины, лодку качнуло. Не терпелось ей, норовистой.

      – Я держу, – бормотал лодочник. – Вернётесь? Это, знаете ли, да. Николай рассказывал, с этой самой лодки она и…

      – Кто?

      – Да была тут одна. Утопла выше по течению, на озёрах. У моста её выловили.

      – Врал наверняка ваш Николай. Про лодку.

      – Может, и врал, хотя на него непохоже. Не знаю, это ещё при совке случилось, не было меня здесь. Про лодку я сказал, а вы сами как знаете. Тут ещё погода… И против течения…

      «При чём здесь течение? Что-то было такое с ним связано. Примета. Причуда. Теки, река, реки, река… дальше не помню. Погода?»

      – А что погода?! – с некоторым раздражением спросил я. – Если ждать, пока прояснится, вечно можно просидеть на берегу сиднем. Может, кому нравится, нам не очень.

      – Угум, нравится. Прояснится оно, как же. Не. Глядите, какое небо. Дождь суточный.

      – Какой?

      – Суточный. На сутки зарядил, не меньше. Э, мужчина! Пластикатку-то забыл. Без неё вы вообще…

      Я взял плащ, сунул под кормовую банку, Лидке под ноги, и агрессивно спросил:

      – И что же мы без неё?!

      – Да вы и с ней-то… Всё? Я толкаю?

      – Толкайте, – буркнул я. Надоел, болтает про утопленниц. Судя по тому, как отпихнул лодку, мы ему тоже.

      Нас медленно вынесло на самую середину протоки, что-то скребнуло по правому борту, должно быть водоросли. Попахивало болотом, дорожка тёмной стоялой воды узка, дальше каша из ядовито-салатной ряски, истыканная сухими остяками рогоза и редкими, похожими на перья зелёного лука, пучками осоки.

      Я попробовал вёсла, неловко развернул лодку. Конечно, за три десятка лет лучше она не стала. Планшир новый, но остальное… Дождь пошёл сильнее. Я глянул на лодочника. Тот, сунув руки в карманы, наблюдал, как управлюсь. Мне показалось, он шевелил губами, будто молился. Чепуха, подумал я. Скорее всего, бормочет себе под нос, что дождь зарядил на сутки и потому называется суточным, и что в дождь против течения в этих местах ходить опасно, но если постелить коврик и напялить плащ, то очень возможно, что пронесёт, хотя вряд ли, особенно в этой лодке, про которую Николай рассказывал… Что рассказывал?

      «К чёрту всякие байки, к водяному, к лешему и к помешанному на рыбной ловле лодочнику-хмурику», – решил я. Всерьёз взялся за вёсла.

      – Мужчина! Ты накинь хотя бы! Чуешь меня?! Эй, ненормальный! – вопил с берега лодочник. Я решил не отвечать, пусть блажит.

      – Накинь, а? – жалобно попросила Лидка, протянув синеватый полихлорвиниловый ком. Сама нахохлилась под зонтом, рюкзачок с драгоценными своими мелочами пристроила на коленях.

      Плащ я не взял и ничего не ответил, грёб. Прихваченная тина висла на вёслах, с нею казались чуть не полтонны каждое, но мне не хотелось сдаваться. Ещё раз. Ещ… Ох ты, как будто не пускает кто-то, за лопасти хватает зелёными лапами. Ещё раз. Ещ…

      – Лидка! – взмолился я. – Сними