Родители. Дети. Воспитание. Иеромонах Прокопий (Пащенко)

который был свойственен старцам. Мысли психиатра могут быть весомы для тех людей, для которых старцы не являются авторитетом. Тем же, кто с благоговением прислушивается к опыту старцев, все сказанное может представлено в образе известнейшего старца – архимандрита Иоанна (Крестьянкина).

      Отец Иоанн с детства рос в любви. Но вот превратностью обстоятельств он попал в холодный мир эгоизма, в котором жили люди, не помнившие Бога. Такое положение дел он осмыслил как любовь Бога. Обстоятельства призывали его человеческую любовь расшириться и разгореться, чтобы она могла «согревать замерзающий в нелюбви мир».

      И надо сказать, когда в годы гонений на веру отец Иоанн был репрессирован, «тюремная шпана относилась к нему сочувственно. Называли его кратко: "Батя"»[60]. Такое отношение заключенных к отцу Иоанну можно сопоставить с характером его отношения к людям вообще.

      Став насельником Псково-Печерского монастыря и вступая в общение с молодыми монахами, он нередко терпел от них даже выговоры. Им представлялось, что отец Иоанн тут не то сказал и там не так сделал. «Юному монаху пока и в голову не приходило, что задачи высшей духовной науки ему еще решать рановато, а надо осваивать азы начальной монашеской школы – смотреть, слушать, думать и терпеть, забывая то, чему научился в миру. А пока терпеть приходилось учителю. Потихоньку, неприметно он смирял бунтарский дух силой любви, силой слова, но главное – учил примером своей жизни».

      Примечательно, что обстановка его родного дома ассоциируется с теми переживаниями, о которых писала Евфросиния Керсновская. «Свое раннее детство отец Иоанн вспоминал и благословлял особенно. Оно дало ему и первые уроки послушания, и понятие о грехе, когда детские укоры совести за содеянное надолго лишали его радостей, а укоризненный взгляд мамочки вызывал обильные слезы раскаяния. И как следствие его духовной чуткости, появилось в нем умение видеть и слушать, умение не огорчить. Чуткость же породила в сердце мальчика и благоговение, которое в нем, уже повзрослевшем, разлилось на все сущее и стало, как и любовь, сутью его натуры».

      С годами, получив от Бога дар просвещения, он зрел в человеке не суетливость и мелочность ничтожных интересов. Не борьбу самолюбия и тщеславия. Он «всматривался в волю Божию об этом человеке и видел его душу, в какой мере она способна откликнуться на зов Господа». Опыт общения с разными людьми помогла отцу Иоанну «прозревал человека до той глубины, где хранился замысел Божий о нем. Безошибочно и ненавязчиво, не вмешиваясь своей волей в Богом данную личность, он помогал найти человеку ту единственную стезю, которая определена ему волей Божией».

      Осуждение и неосуждение

      Но чтобы признать возможность преображения за человеком и чтобы увидеть в нем потенциальное добро, необходимо суметь не осудить его. «Желающие осуждать, – как объяснял архимандрит Тихон (Агриков), – никогда не найдут души ближнего. Для себялюбивых очей не в меру строгого судьи осуждаемая душа навсегда останется непроницаемыми потемками».

60

Божий Инок. К 100-летию со дня рождения Архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь 2009.