Родители. Дети. Воспитание. Иеромонах Прокопий (Пащенко)

с ребятами в колонне, оцепленной охранниками, шли с работ в отделение. Рядом с автором крутился какой-то мальчишка. Так как у автора карманы были пусты, он иронически дал понять мальчишке, что тот, мол, «опоздал». Мальчишка, поблескивая глазками, отстал от автора. До него долетели слова: «А ты, дядь, в кармане, пощупай». И Солоневич с удивлением обнаружил в кармане украденный ранее кисет, и что самое удивительное, он был полон махорки. Колонна ребят весело хохотала: «У дядьки-инструктора махорка воскресла, ай да дядя, говорили тебе: держи карман шире».

      Проявленная ребятами «человеческая реакция на человеческое отношение» поставила перед автором вопрос: «Значит, не так уж они безнадежны – эти невольные воры?.. Значит, Божья искра в них все еще теплится…»[54].

      О человеческой реакции на человеческое отношение, а также о том, что и при сильном искажении образа жизни в человеке продолжает теплиться человеческое, рассказывает Екатерина Матфеева в своем автобиографическом романе «История одной зечки».

      Хотя этот и несколько последующих примеров описывают на первый взгляд не принципы общения с детьми, но принципы общения со взрослыми, все же примеры в данному тексте видятся уместными. Во-первых, дети могут стать взрослыми. И во-вторых, описываемые принципы носят универсальный характер, то есть актуальны как в отношении общения с детьми, так и в отношении общения со взрослыми.

      Итак, история Екатерины Матвеевой передается в романе под видом истории некоей Нади. Надя, как и И.А. Солоневич, в годы массовых репрессий попала в заключение. В пересыльной тюрьме, в которой женскую половину представляли по большей части «уголовницы-воровки, или блатнячки», у Нади пропали вещи – в том числе и «американское платье». «Воровки» с нар внимательно наблюдали, что предпримет Надя в связи с пропажей вещей. Надя разумно смолчала.

      Одна «наглая маленькая бабенка… шутиха и балагурка» спросила Надю, не потеряла ли та чего. Надя же в ответ сказала, что хотела кое-какие вещи подружкам подарить, да забыла эти вещи дома. «Шутиха» на заявление Нади воскликнула: «Жалость-то какая, вот досада!» – «Жалко! – в тон ей ответила Надя. – Одно платьице с американской миллионерши тебе как раз впору было бы».

      «Добренькая ты моя, – ответила «шутиха», – да разве стану я американское платье носить? Ни за что! Я сильно гордая!» На слова шутихи Надя засмеялась, засмеялись и «блатнячки».

      «После этого случая уголовный мир изменил свое отношение к Наде. Каждый раз ей предлагали то самокрутку, то папиросы и в знак особого расположения брали «взаймы, без отдачи» сахар, хлеб или что придется»[55].

      Однажды одна «деваха» спросила Надю, что та делала: пела, плясала или в пьесах выступала. Надя, любившая петь, так и ответила: «Пою я…» После такого ответа, она была упрошена спеть что-то несмотря на отбой. И Надя вполголоса запела.

      «Все они – подонки человеческого общества, воровки, бандитки, наводчицы, «печальные жертвы войны», как они себя называли, умудряясь

54

См. главы «Беспризорные будни», «Строительство», «Видеман хватает за горло» из автобиографического романа И. А. Солоневича «Россия в концлагере».

55

См. главу «Узилище «Красная Пресня» из автобиографического романа Екатерины Матфеевой «История одной зечки и других з/к, з/к, а также некоторых вольняшек».