Сто первый мужчина. роман. Сергей Усков

ответственность за это… хотя бы для того, чтобы подобное не повторялось с другими, чтобы другой нормальный парень не терял в одночасье здоровье.

      – Да никто не отвечает у нас, и никому не нужно правильное разбирательство. Наоборот, хотят скрыть и замутить.

      – Пожалуйста, Дима, не будь таким категоричным.

      Глаша слегка прикоснулась к нему, положила руку на плечи в надежде обнять. Он тут же дернулся, лицо искривилось от боли. На Диму, точно вместо кожи, надет специальный хлопчатобумажный костюм, который меняли каждый день и поверх которого одевались рубашка и брюки. Нательный костюм к концу дня сплошь покрывался кроваво-бурыми спекшимися пятнами.

      – Снова необходимо обработать тело, – сказала девушка. – А ты говоришь, зачем женился?! Как бы сейчас один смог переодеться?

      – Разве для этого женятся?

      – И для этого тоже. – Глаша принесла дезинфицирующую жидкость. Тампоном стала отмачивать кроваво-бурые пятна на поддевочной рубашке-костюме.

      С четверть часа продолжалась эта процедура, после чего Глаша с величайшей аккуратностью сняла рубашку с новобрачного. Состраданием осветилось её лицо: всё тело, представшее взору, покрыто кровоточащими язвами. Кожи словно и не было, а где оставались чистые островки природного кожного покрытия – взбугрилась сетка назревающих ран, запекшиеся багровые подтеки телесной влаги. Та же устрашающая картина открылась и ниже оголенного торса.

      Дима застыдился, как обнаженности тела, так и ужасающему недугу. Что это: проказа, ожог, экзема? Вся беда в том, что и врачи однозначно не могли ответить.

      Ночная фея Глаша, обратившаяся в невольную сестру милосердия в полупрозрачной ночной сорочке, вынула из переносной аптечки специальную тюбик и плавными движениями чутких пальцев стала покрывать успокаивающим бальзамом сочащиеся язвы и трескавшиеся коросточки.

      Дима застыл в блаженстве. Это для него сейчас подлинный кайф – сладостное ощущение освобождения от боли. Лицо его разгладилось, засияло покоем и счастьем. А Глаша, глядя на него, также проникалось теплым и светлым чувством. Оказывается как это сладостно – умиротворять душеные смуты, утишать физическую боль!

      Вскоре всё тело новобрачного стало своеобразно обласканным непорочной женой, оставшейся в девственном неведении о натуральном физическом соитии, сочленяющих гениталии в каком-то апофеозе сексуального возбуждения.

      Диме совсем не хотелось ложиться, и тем более оглушить боль водкой. Ведь боли уже нет. Есть добрый ангел – жена. «Ангел Божий, хранитель мой земной на сохранение мне от небес данный…..» – так когда-то шептала бабушка, осеняя себя крестным знамением. И теперь эти обрывочные строки всплывали в памяти.

      Дима боком прижался к женушке. Головы их склонились друг к другу. В окне продолжала сиять Луна, посеребрив облака и комнату с пустой двуспальной кроватью, на краю которой объятые сном сидели новобрачные.

      Сидели