Калиго: лицо холода. Часть 2. Ксения Гранд

уверенность Иви непоколебима.

      – Да брось! Мы прошли через все восемь кругов ада и заслужили немного отдыха! В довершении всего, это поможет нам успокоиться и согреться.

      – Алкоголь не согревает. Он лишь расширяет сосуды, из-за чего кровь сильнее приливает к коже и создает ложное ощущение тепла.

      – Не будь занудой, Мёрси, – закатывает глаза юноша.

      Иви не хочется напиваться, но и быть тем человеком, который портит вечеринку, жалуясь копам на громкую музыку, тоже. К тому же Калеб, как оказывается, не самая худшая компания. Да, он циник с глупым юмором и раздражающей до потери пульса привычкой говорить все, что у него в голове без разбора, но он, по крайней мере, не пытался сделать из нее стейк на ужин. За это грех не выпить.

      – Ладно, только по одному глотку.

      Калеб прижимает мизинец и большой палец к ладони, и приставляет три выпрямленных пальца ко лбу.

      – Слово скаута.

      ****

      1009 год – Варанэ, Саарге

      Кашель маленькой Вольфры становится все сильнее, словно сам холод проник в ее горло, выжигая его дотла. День за днем малышка беспокойно вертелась на лежанке, то дрожа подобно еловой ветке, то стягивая с себя оленью шкуру в холодном поту. Сирилланд сидел у ее кровати целую ночь, а когда рассвет отстаивал свои права у мрака, его сменяла одна из сестер. Юноша делал сестренке компрессы из листьев мать-и-мачехи. Заваривал отвар из соцветий цинхона, собранных прошлой весной, но лихорадка никак не уменьшается, а перхота не утихает. Она продолжает душить девочку каждый вечер и каждое утро, пока однажды ее хрип не стихает, а крошечная ручка, сжимающая пальцы брата, безжизненно не повисает на кровати.

      Сирилланд сделал все, что мог, но его усилий оказалось недостаточно, чтоб отогнать смерть, мирно поджидающую своего часа на пороге. Плач матери заполняет комнаты дома, отбиваясь от стен тяжелым эхом, слышным даже у подножия горы. Хныканье старших сестер сливается с воем его собственного сердца, оплакивающего такое крошечное тельце, но такую огромную утрату. Кажется, даже ветер жалобно завывает, поддерживая их траур, словно сама природа скорбит о горе в семье Ааберга.

      Отец прижимает к себе бездыханную Вольфру, поглаживая ее по белокурой головке, после чего шагает к сундуку и достает похороненный в нем лук.

      – Что ты делаешь? – напрягается Асбъёрн. – Для чего тебе оружие?

      – Для того же, что и каждому жителю Варанэ.

      Старик вытягивает колчан со стрелами и направляется к двери, но старший брат перекрывает ему дорогу.

      – Ты не можешь охотиться. Ты слишком стар и сгинешь в снегах.

      – Если меня не убьет мороз, так убьет голод. Не все ли равно, когда исход один? Я поклялся защищать своих родных во что бы то ни стало, а сейчас… – он бросает взгляд на накрытое куском ткани тело. – Я подвел вас, подвел Вольфру, но намерен это исправить.

      – Тогда это сделаю я, – хватает его за морщинистую руку Асбъёрн. – Я молод, силен и в охоте ловок. Я смогу выследить зверя. Ты же оставайся здесь. Матери ты сейчас нужнее.

      Мужчина