Город Утренней Зари. Закат Праведника. Марк Корнилов

необходимого срока, их заткнули как не верующих в милосердие Божие. Сейчас ему было всего четырнадцать лет! Делать из него спасителя мира в таком возрасте – значит погубить его, или, по крайней мере, подвергнуть его огромной духовной опасности, позволив впасть в грех гордыни. Майкл допускал, что этот одаренный мальчик поможет миру, но… Спаситель? Его дар может стать благодатной почвой для самого изощренного самолюбования. Кому, как не церковникам, знать, насколько это опасно? Но в мире все как один потеряли терпение.

      – Что плохого Он вам сделал, упрямцы? – спросил их на последнем соборе один из иерархов западноевропейского региона.

      – Ничего, но почему он изменил своим словам? – ответил тогда Майкл Калхедон.

      – Он не изменил, а превзошел свои слова! – возразил епископ.

      – И чем же?!

      – Э–э–э… м–м–м… вообще-то, напомню тебе, отец Майкл, что благодаря Сыну в Европе запрещен гомосексуализм – давняя проказа человеческого рода! – епископ гордо поднял голову, не ожидая возражений в ответ на этот незыблемый аргумент.

      – Чтобы заполучить наши души, все средства хороши! К каждому можно найти свой ключик!

      После этих слов наблюдавшие за разговором со стороны с опаской посмотрели на священника.

      – Что ж, вижу, ты останешься при своем мнении.

      – Я просто предлагаю подождать.

      – У нас нет времени на раскачку! – уверенно заявил епископ и, развернувшись, направился на свое место в зале.

      После этого разговора Майкла взяли в разработку соответствующие органы. Что ж, его хороший знакомый Айзек Гинсбург, служивший в отделе внешней разведки ближневосточного региона, не раз предупреждал его, чтобы он не бросался на системную махину, которая перемелет его кости в пудру для своих румян. Но Майкл был упрям, как и его жена. Кстати, что он скажет ей? Хотя она проницательная женщина и поймет все без слов по исходящему от него благородному перегару. Он допил бутылку и поднялся из-за стойки. Еще раз поблагодарив Большого Бо, он надел черный длинный плащ и темно-серую шляпу, в которых больше походил на гангстера начала двадцатого века, нежели на священника. Несмотря на лошадиный объем выпитого, он твердым шагом вышел из бара под дождь, моросивший на улицах города Утренней Зари, но садиться в машину не рискнул – не хватало еще сбить какого-нибудь похожего на него пьяницу в эту и так не слишком радостную ночь. К тому же дом был не так далеко: каких-то сорок минут, и автопилот доставит его в объятия любящей жены.

      ***

      Он стоял в коридоре перед высокой стройной женщиной с удивительными светлыми волосами, хранившими до поры почти неуловимый рыжий оттенок. Можно было принять ее за обычную блондинку, если не увидеть, как в лучах солнца ее волосы становятся подобны языкам пламени. По ее зеленым большим глазам было невозможно понять, какие эмоции она сейчас испытывает, но необычно широкая радужка говорила о том, что она – человек глубокого сердца и широкой души.