История русского раскола старообрядства. Петр Смирнов

к одному Лицу св. Троицы и оканчивавшихся: «и Тебе славу воссылаем Отцу и Сыну и св. Духу». В 1618 году архим. Дионисий привез свой труд в Москву для представления духовной власти и, по его челобитью царю, в июле был собор, под председательством митр. Ионы. Собор не только не одобрил сделанных в Требнике исправлений, но и самих справщиков осудил как еретиков – за то, что они «имя св. Троицы в книгах велели марать и Духа святого не исповедуют, яко огнь есть». И нельзя много удивляться этому! Могли ли судить иначе невежественные ревнители буквы, разъяснявшие дело собору, не знавшие «ни православия, ни криво славия, божественныя писания точию по чернилу проходившие»?! Могли ли они понять догматические основания сделанных исправлений?! Мало того, исправления коснулись церковного обряда: исключив слово «и огнем», троицкие справщики признали как бы ничего незначащим обряд погружения в воду, при освящении её на Богоявление, зажженных свечей, в силу которого появилось слово «и огнем» и которым, по мнению русских, совершалось самое освящение воды. Обряд этот был известен всему народу и народ легко понял новую мнимую ересь. Дионисия и Наседку собор запретил от священнодействия, а Арсения и Антония отлучил от св. причастия.

      Четыре дня Дионисий был приводим для допроса на патриарший двор, с «позором» и побоями; в Вознесенском монастыре в кельях матери царя инокини Марфы его подвергли пытке; наконец послали в Новоспасский монастырь: здесь велено было Дионисия бить и мучить сорок дней и в дыму ставить на полатях. В праздничные и торговые дни митрополит приказывал привозить верхом на кляче скованного Дионисия на патриарший двор и здесь заставлял его класть поклоны под открытым небом, пред толпами народа; грубая чернь ругалась над мнимым еретиком, бросала в него грязью. Арсений Глухой томился в железах на Кирилловском подворье. Около года тяготело осуждение над справщиками, и все это время дело их волновало общество: тогда, по выражению современников, в Москве «возста зельная буря, возгорелся велик пламень». Только с приездом (апрель 1619) в Москву иерусалимского патриарха Феофана послышался голос в пользу троицких справщиков и дело вновь было пересмотрено на соборе. В продолжении восьми часов Дионисий блистательно защищал свои исправления, и все справщики были оправданы. Тем не менее слово «и огнем» не сразу было уничтожено, – его печатали по-прежнему, только с замечанием на поле: «быти сему глаголанию до соборнаго указу». Очевидно, народное волнение требовало осторожности и мудрый Филарет Никитич понимал это. В 1625 году последовал указ об уничтожении слова «и огнем», потому что были получены грамоты патриархов александрийского и иерусалимского, вместе со списками из древних греческих книг богоявленской молитвы, за подписями патриархов; но и тут патриарх Филарет оговорился, что «погружение свеч» оставляется по прежнему. «Буря» после этого затихла, но глухой ропот остался…

      Уничтожение слова «и огнем» лишь после того, как было получено