Царский путь. Стихотворения 1990—2014 гг.. Кирилл Яковлевич Кожурин

день. Только ночь. Только месяц. И год. И века.

      Только музыки звуки – те звуки молчанья Господня.

      Только где-то течет уходящих мгновений река.

      Через час, через день, через год, через тысячелетье

      Будет всё, как сейчас, хоть другой нарисуют пейзаж.

      Я иль кто-то другой, иль другая, иль третий, иль третья, —

      Всё течет и течет уходящих мгновений река.

      Золотая река – и забрасывать сети напрасно.

      Золотая рука клавикорда касается струн, —

      Зубы выбиты все, но отчетливо слышно и ясно,

      Как с Востока идет обезумевший, бешеный гунн.

      Не догнать в никуда навсегда уходящие воды.

      На речном берегу лишь услышишь рассказ тростника

      Про песок золотой и про флейту уснувшей природы…

      А она всё течет, уходящих мгновений река.

      По прочтении «Младшей Эдды» Снорри Стурлусона

      О, скальды скал, оскалившихся грозно

      На волн морских змеиные тела!

      Для тела, что родилось слишком поздно,

      Душа не слишком рано ль отцвела?

      В Валгалле разговаривала с Браги,

      Входила в золотых видений дом

      И, поэтической испивши браги,

      Божественным вещала языком.

      «По дороге лунной…»

      По дороге лунной,

      На поляне звездной

      Овен златорунный

      Паcся ночью поздно.

      А пастух усталый

      Шел за ним уныло.

      Тусклый свет на скалы

      Пролило светило.

      И в тумане млечном

      Лунною дорогой

      Брел в молчанье вечном

      Овен златорогий…

      Зигфрид

      Пришла весна. Берестяные руны

      Зеленой распускаются листвой.

      И мне поют, пьянея, в небе луны

      Про Нибелунгов перстень золотой…

      Благоуханье Суттунгова меда,

      Как море, разливается вокруг.

      Ликует воскрешенная природа.

      Плывет по Рейну ясеневый струг.

      Всевышний Бог! Проплыть сто тысяч миль дай,

      Чтоб убедиться, что – не сон, не сон!

      Что нежною валькирией Брунгильдой

      При жизни я в Валгаллу вознесен.

      «И опять в руке моей лежала…»

      И опять в руке моей лежала

      Совершенно гладкая ладонь,

      И опять слегка она дрожала,

      И какой-то жег ее огонь.

      Отчего таинственные знаки

      Не оставили на ней следа?

      Иль напрасно золотые злаки

      Поливала кровь моя, руда?

      Эти рыбы бледно-голубые

      На замерзшем озере лица —

      Словно две враждебные стихии,

      Неразлучные внутри кольца.

      Эти губы, розовые нежно…

      Эти руки… Нет, не удержать!

      На пергамент кожи белоснежной

      Наложила смерть свою печать.

      Что ж ты позади, Орфей, увидел?

      Отчего весь вдруг окоченел?

      Не в пламеннодыщащем Аиде ль

      Наконец