Колыбельная ведьм. Скриптум Первый. Влада Мишина

вообще читал, что они делают? Убивают зверски, тела для каких-то своих ритуалов разделывают… – полная женщина лет пятидесяти, чьё лицо от выпитого покрывали красные пятна, говорила с почти засыпающим гондольером.

      Гондольер, в отличие от своей собеседницы, выглядел довольно трезвым, но очень уставшим. Ему можно было дать не больше сорока лет, хотя тени под глазами делали лицо старше и угрюмее.

      – Бернардо, ты вообще меня слушаешь?! – зашипела женщина.

      – Ага, слушаю, Приска, слушаю. Ведьмы жрут младенцев… – пробормотал гондольер.

      – Да при чём тут младенцы! Ведьмы – отродья хаоса, и Ордену надо было давно их всех пожечь, а не перемирие заключать. Будь проклят их Зимний Совет!

      Женщина говорила о ведающих с такой злобой и ненавистью, что я невольно вспомнила прошлогоднюю встречу с докерами.

      – Приска, чего ты от меня хочешь? Все уже говорят, что ведьмы в тех убийствах виноваты, но никто не спешит их сжигать, – тихо ответил гондольер.

      – Вот именно! Народу надо подняться! Самим Ордену помочь! Я уже в пятом кабаке это говорю: скоро меня услышат, и зажгутся костры! – смеялась Приска.

      А я… Я задала вопрос раньше, чем успела подумать о последствиях. Даже не так: раньше, чем вообще успела подумать.

      – Вас обидел кто-то из ведающих?

      Женщина удивлённо обернулась к мне и смерила оценивающим взглядом.

      – Ещё чего, ragazza![19] Я с хаосом никогда не якшалась и не собираюсь.

      Я задумчиво посмотрела на своё едва пригубленное вино.

      – Хотите выпить? У меня что-то нет настроения.

      Женщина подозрительно покосилась на бокал, но я уже увидела в её глазах одобрительный прищур.

      – А чего это ты хочешь меня угостить?

      – Просто так. Если я не пью, то зачем вину пропадать? А вы, может, меня разговором уважите.

      – А ты мне нравишься, ragazza! – женщина схватила бокал, а её товарищ Бернардо пододвинул мой стул к их столу.

      Гондольер на удивление тепло мне улыбался, как будто был искренне рад возможности больше не оставаться с Приской наедине.

      – Ну, скажи-ка! Ведьмы – зло? – начала женщина, едва только я пересела к ним.

      – А люди – зло? – тихо спросила я.

      – Э-э-э, чего?

      – Ну, вы же сказали, что тех, кто совершает убийства, надо сжигать. Сколько тут, в Венеции, за год случилось убийств? Не только ведьминских. Всех.

      Гондольер Бернардо почесал сальную голову.

      – Точно не скажу, но навскидку штук сорок.

      – Ты откуда знаешь? – буркнула на него Приска.

      – Поплавай на гондоле с моё – не такое услышишь, – пожал он плечами.

      – Сорок убийств… – кивнула я. – Вы говорили, что газеты пишут об убийствах, совершённых ведающими. Сколько из них произошло по их вине?

      – Я читал о трёх случаях, – сказал Бернардо.

      – Я о пяти! Пяти, представляете! – взвизгнула Приска.

      – Пусть будет пять, – вежливо кивнула я. – Предположим, что пять убийств совершили ведающие.

      – Что тут предполагать?! В газетах

19

Ragazza (ит.) – девчонка.