Живая вода. Юлия Лавряшина

каким праздником было, когда после закрытия кафе Катя забиралась на стойку и усаживалась там, свесив ноги, как девчонка на заборе. Такое случалось не каждый день, и втайне все ждали, когда Катя подарит им этот тихий вечерний праздник. Она любила и шумные тоже, сама устраивала, но эти их путешествия по Катиному воображению были особыми. Они прихватывали первые попавшиеся стулья и усаживались как попало. И в этом легком хаосе уже было предчувствие праздника, который обычно они устраивали другим. Наташа в открытую доставала сигареты, а ее муж, Слава, без церемоний снимал ботинки. Арни плюхался на стул задом наперед, и глаза у него вспыхивали, будто он сливался со своим самодельным деревянным конем и превращался в нетерпеливого горячего кентавра, готового пуститься вскачь, куда бы ни позвала эта женщина, которая всегда оказывалась выше всех. Совсем не оттого, что позволяла себе садиться на стойку…

      – А еще, – начинала Катя так, словно продолжала на секунду прерванный рассказ, – в текстах пирамид говорилось о вьющемся водном потоке. От имени умершего царя, я не помню имени, там было написано…

      – А что за «тексты пирамид»? – перебивал Слава, который не мог оставить невыясненной какую-то деталь, даже если не хуже других понимал: все, что рассказывает Катя, – преломление прочитанного в ее собственной фантазии и нельзя принимать это как достоверный факт.

      – Это иероглифы на стенах пирамид, – рассеянно поясняла Катя.

      Ее увлекал «вьющийся водный поток», и она с трудом замечала тех, кто оставался на берегу. Арни понимал это:

      – Так что там говорилось?

      Ее чуть приподнятое лицо вновь начинало светиться, хотя над головами был потолок, а не египетское небо:

      – «Вьющийся водный поток течет, поля разлива наполнены водой, и я направляюсь выше к восточной стороне неба, ко дворцу, где боги примут меня, где я буду рожден снова молодым…»

      На Катино уже наплывало лицо Арни – раскрасневшееся, хотя он даже не шевелился. Казалось, он вдыхал Катин рассказ, и тот заполнял его, незаметно делая чуточку другим. Но восхищение в его глазах незаметно сменялось печалью, будто он мог предчувствовать, что…

      «И надо же было ему тогда не запереть дверь! – Наташа в который раз сморщилась от досады. – Увидеть такое… Но кто мог подумать, что она сразу уйдет?»

      Катя просто ушла. Никто и не понял, что случилось: проходя через зал, где только двое мальчишек на ощупь находили в вазочках мороженое, потому что не могли оторваться от развешанных по стенам снимков старых автомобилей, Катя произнесла непривычно низким голосом:

      – Я ухожу.

      – Куда? – только и успела спросить Регина Матвеевна, которую вслед за Арсением все звали просто Рема.

      На вопросительный взгляд свекрови Наташа только пожала плечами: откуда ей-то знать, что стряслось? А несколько секунд спустя в зал влетел Арсений, волной распространяя тревогу. Кажется, он сразу сбил что-то, потому что они с Ремой вздрогнули от грохота. Лицо у него было таким белым, что это до