Звездный билет. Апельсины из Марокко. Пора, мой друг, пора. Василий Аксёнов

откажусь.

      – Со мной?

      – Можно и с тобой. – Димка больно закусил губу.

      – Иди ты к черту! Я с тобой не поеду! – крикнула Галя и уткнулась лицом в колени. Димка помялся с ноги на ногу. Он уже не мог теперь грубо хлопнуть ее по плечу или потащить за руку.

      – Ладно, Галя, я тебя жду, – промямлил он и поплелся наверх к лесу.

      Ему было тошно и смутно. Галя его тоже любит – это ясно. И это у нее не игра. И она смелее его. Почему это так? Цинично треплешься с ребятами на эту тему, а любовь налетает, как поезд в кино. Почему ему страшно? Ведь он прекрасно знает, что это нестрашно. Любовь – это… Любовь – это… Что он знает о любви?

      Любовь! Что знает о тебе семнадцатилетний юноша из «приличной» семьи? О, он знает вполне достаточно. Соответствующие беседы и даже диспуты он посещал. Кроме того, ему вот уже больше года разрешается посещать кое-какие фильмы. Впрочем, он и до шестнадцати их посещал.

      Он знает, как это бывает. Люди строят гидростанцию, и вдруг Он говорит: «Я люблю». А Она кричит: «Не надо!» или «А ты хорошо все обдумал?». А потом они бегают по набережной и все пытаются поцеловаться. Или сидят на берегу над гидростанцией, а сводный хор и оркестр главного управления по производству фильмов (дирижер – Гамбург) наяривают в заоблачных далях. И вот зал цепенеет: Он снимает с себя пиджак и накидывает его на плечи любимой. Наплыв.

      О, семнадцатилетний юноша, особенно если он начитанный юноша, очень много знает о любви! Он знает, что раньше из-за любви принимали яд и взрывали замки, сидели в темницах, проигрывались в карты, шли через горы, моря и льды и погибали, погибали… Сейчас, конечно, всё не так. Сейчас хор и гидростанция внизу.

      Что он знает о любви? Массу, множество разных сведений. Любовь – это. Любовь – это. Любовь – это фонтан, думает он.

      Галя оделась и идет, медленно вытаскивая ноги из песка. Димка смотрит на нее. Ему тошно и смутно. Он счастлив. Пусть эти дети ловят свою дурацкую рыбу. К нему идет любовь.

      В лесу было душно. Сосны истекали смолой. Галя и Димка медленно брели, раздвигая кусты и заросли многоэтажного папоротника. Июль навалился душным пузом на этот маленький лес. Трудно было идти, трудно разговаривать и просто невозможно молчать.

      – Божья коровка, улети на небо, там твои детки кушают котлетки.

      Одно неосторожное движение, и весь этот лес может зазвенеть. Курить нельзя: вспыхнет смола.

      – Божья коровка, улети на небо, там твои детки кушают котлетки.

      Божья коровка приподняла пластмассовые крылышки и стартовала с Галиной ладони вверх. Голубым тоннелем она полетела к солнцу.

      – Что?! – закричала Галя. – Что, что, что?!

      Она подняла лицо и руки вверх и закружилась.

      Она кружилась, а папоротники закручивались вокруг ее ног, пока она не упала.

      – Ой!

      Димка ринулся в папоротники, поднял Галю и стал ее целовать.

      – Дурак! – сказала она и обняла его за шею.

      Кто-то совсем близко закричал по-эстонски, и женский голос ответил по-эстонски, и с пляжа донесся целый аккорд эстонской речи. Эстония шумела вокруг Гали и Димки, и им было