Когда коалы сошли с ума. Книга-коан. Леонид Евдокимов

я, что за эти годы упустил нечто очень важное, для чего-то нужное.

      Один, как оказалось, живет в Бразилии (и чего Сереге делать среди бразильянцев?). Другая, моя первая школьная любовь, в Германии, третья в Нью-Йорке, и только я в очаровательном нигде.

      И грустно стало от того, что когда-то, давным-давно, я не сказал этим людям, до чего они мне дороги, до чего я их люблю…

      Манкая

      Как идеально вписываются эти глупые ноги в такие ничейные бедра…

      Рождение ненависти

      Некто Z устроил пир, ну не пир – вечеринку для друзей. Созвал множество гостей, среди которых был и его друг Х. Кстати сказать, Х в те поры изрядно пообнищал, утонув в банковских кредитах и долгах. Перебивался с кваса на воду, оттого и обрадовался предложению.

      Отобедав, Х взялся благодарить Z за угощение, восхваляя хозяина и его домочадцев, и его худобу, и даже его собак и кошек.

      – Ты ведь славословишь меня за то, что я тебя покормил… – сказал Z.

      Спустя некоторое время Z вновь устроил пирушку, и вновь пригласил своего друга Х.

      Тот наелся вдосталь, набил полные сумки снедью – сколько мог унести – и ушел, не проронив ни слова.

      – Странно, что он даже не сказал спасибо, – заметил Z оставшимся гостям; и эти слова была потом переданы Х.

      И в третий раз созвал Z друзей на пирушку-вечеринку, но Х уже не приглашал. И затаил Х злобу, которая крепчала день ото дня, пока не переросла в ненависть…

      Детерминизм

      К. проживал на коммунальной жилплощади в 66,6 квадратных метров. Точнее, из этой чертовой площади на него приходилось только десять квадратов. Ну и общие, а фактически ничейные, коридор, кухня и санузел. И с коммуной связи у жилплощади никакой не было, поскольку в трехкомнатной квартире жили три человека – всяк сам себе.

      В большой комнате обитала бабуля-как-ее-там, времен Очаковых и покоренья Крыма. Которая с утра и допоздна охала и стонала, а проходя мимо К. бормотала: «Я вас всех переживу…»

      Еще в одной маленькой комнатенке проживал некто Н., коего К. на улицах и не узнавал. Не по вредности или там из-за обиды какой, просто Н. был таким человеком. Невзрачным. Незаметным. Невидимым. Даже ничем и никак не пахнущим. Впрочем, все это имеет к нашему рассказу опосредованное отношение, а к немецкой философии и вовсе никакого.

      К. приснился сон. Всплыла из ниоткуда давняя, еще армейская история. И приснилась. Он тогда был в «самоходе», по-другому – самовольной отлучке с места службы. Направлялся к магазину за водкой, как вдруг на мусорной куче увидел петуха. Дело происходило поздней весной, почти летом. Да мало ли петухов можно увидеть в местах службы, – воскликнете вы, – если, конечно, фортуна за тебя не вытащила билет в полк Президентского Караула! Ан, нет. Стоя на куче мусора, кочет занимался тем, чем, вообще-то, нормальным петухам заниматься не след. Ну бегал бы за клушками, кукарекал невпопад, или затевал мордобой с соседскими