Финеас Финн. Энтони Троллоп

что Финеас приедет в Каслморрис, доктор распрощался с лордом Туллой – не особенно, впрочем, польщенный, ибо чувствовал: старик едва ли сочтет его сына, буде того изберут, исключением, способным уравновесить никчемность остальных представителей графства. Тем не менее самое серьезное препятствие на пути Финеаса было устранено. Доктор ехал в Каслморрис не для того, чтобы агитировать за сына, однако вышло именно так, и притом весьма успешно. Вернувшись домой и рассказывая о произошедшем жене и дочерям, он – вопреки себе самому – не мог не торжествовать. Точно Валаам, он отверзал уста, чтобы проклясть, – но вместо этого благословлял. Вечер еще не кончился, а доктор уже рассуждал о перспективах Финеаса в Лофшейне с откровенным энтузиазмом, и на следующий день Матильда написала брату, что граф готов принять его с распростертыми объятиями. «Папаˊ был там и все уладил», – сообщала она.

      – Я слышал, Джордж Моррис на выборы не пойдет, – сказал Финеасу Баррингтон Эрл в последний вечер перед отъездом.

      – Старый граф не будет его поддерживать. Он хочет поддержать меня.

      – Едва ли!

      – Уверяю вас. Мой отец знаком с графом двадцать лет и сумел договориться.

      – Вы, часом, не собираетесь сыграть с нами шутку, Финн? – с некоторым беспокойством спросил мистер Эрл.

      – Какую шутку?

      – Переметнуться к нашим противникам?

      – И в мыслях не было, – гордо ответил Финеас. – Поверьте, я не стал бы менять своих убеждений ни ради вас, ни ради графа, держи вы хоть полные карманы депутатских мандатов. Если я пойду в парламент, то лишь как убежденный либерал – делать все, что в моих силах, для страны, а не просто поддерживать партию. Я говорю это вам и то же самое скажу графу.

      Баррингтон Эрл с досадой отвернулся. Подобная риторика ему претила – так же, как любому порядочному человеку, пожившему в этом мире, претит фальшивый пафос. Мистер Эрл был человеком вполне порядочным. Никакие земные блага не заставили бы его предать Уильяма Майлдмэя, своего дядюшку по материнской линии и прославленного в то время министра-вига. Он был готов работать за вознаграждение или без, по-настоящему ревностно относился к делу и не просил слишком многого для себя. У него имелось некое смутное убеждение, что для страны будет куда лучше, если у власти будет мистер Майлдмэй, а не лорд де Террьер. Он верил, что либеральная политика для англичан полезна, а партия Майлдмэя и либеральная политика – одно и то же. Было бы несправедливо отказывать Баррингтону Эрлу в патриотизме. Но идею о независимых депутатах в парламенте он ненавидел всей душой и, когда ему говорили о ком-либо, что тот голосует за меры, а не за людей, считал такого человека обманчивым, как вода, и переменчивым, как ветер. Хорошего от подобных политиков ждать не приходилось, зато плохого – с превеликой вероятностью. Они были для Баррингтона Эрла данайцами, от которых он побоялся бы принять в дар даже голоса. Парламентские отшельники, то есть депутаты, не присоединившиеся ни к одной из партий, были ему неприятны, а на раскольников внутри партии он смотрел