Просроченная клевета. Валерия Василевская

конкретно? Кто-то вас шантажировал подобными снимками раньше?

      – Никто никогда ничего у меня почему-то не требовал. Эти картинки появляются через годы, чтобы испортить мне жизнь, и всякий раз добиваются успеха. Кому и зачем это надо – представления не имею. Но я уверена, что Кнедыш убит не по приказу моего мужа. Владимир на такое не способен!

      – Я тоже так думаю. Иначе, люди Белозерского изъяли бы документы, компрометирующие его супругу, до нашего прихода. Как видите, это оказалось не сложно, и времени было достаточно.

      Клавдия Васильевна, может быть, вы расскажете все по порядку? Когда странные фотографии появились в первый раз?

      – Расскажу. Я решилась. Вот видите, принесла мой старый семейный альбом из Снегирева и снимки, добытые вами во вторник.

      – Кнедыш тоже родом из Снегирева. Его мать уехала в Москву со вторым мужем, когда Кирилл был уже женат.

      – Но мы учились в разных школах и никогда не были знакомы!

      – Тем не менее, что-то вас связывает. Или кто-то, общий знакомый. Возможно, моя задача сведется к тому, чтобы его вычислить.

      – Начнем вычисления. Вот мои папа и мама, совсем молодые. Эта единственная фотография отца, которую я храню. Потому что на ней он держит маленькую девочку, которую очень любит. Раннюю отцовскую любовь я чувствую до сих пор. Позже этот человек спился, девочку бил по голове и ненавидел весь мир. Дочка отвечала взаимностью, но драться не научилась. С тех пор, если на меня кричат или несправедливо обвиняют, я трушу, закрываю глаза в ожидании удара, задыхаюсь и не могу за себя постоять. Не способна даже убежать. Такие подробности следствию интересны?

      – Мы никогда не знаем, какие подробности выведут нас на след. Расскажите мне все, что считаете нужным. Если потребуется что-то уточнить, я задам вопросы. А мать? Разве она не заступалась за ребенка?

      – Моя мама Альбина Дмитриевна – еще более испуганный человек. Она прожила в уверенности, что для воспитания детей отец необходим, и трусливыми убеждениями испоганила себе жизнь, а нам детство и юность. Бывают такие люди – не способные к сопротивлению. Мать каждый день страдала, но инертность и трусость не позволяли ей потребовать развода, взять меня и сбежать из дома.

      Через семь лет в нашей семье появилась сестренка Людмилочка, вот она, посмотрите. Девочка, а не мальчик, что взбесило отца еще больше. Позже, мама мне говорила, что надеялась рождением второго ребенка смягчить норов мужа, отвлечь его от бутылки. Поступила очень жестоко: использовала ребенка для решения семейных проблем, подставила малышку под кулаки. Но не мне ее осуждать. Как я убедилась позже, тысячи русских женщин поступают в точности также.

      Людмилочка росла запуганной, болезненной. Она даже говорила с заиканием, но училась всегда на отлично. Целеустремленной характер… Простите, Арсений Петрович… Года не прошло, как она умерла… Когда вспоминаю сестренку, всегда плачу…

      В детский садик я не ходила – не было мест, провела босоногое детство на улице. Училась в восьмой школе на улице Кораблестроителей.