Огнем и мечом. Генрик Сенкевич

пронеслась мысль, что если татары на Хортице, то Хмельницкий, должно быть, вернулся из Крыма.

      Впереди всех стоял старый запорожец исполинского роста, со страшно свирепым лицом. Он подошел ближе к огню и спросил:

      – А кто из вас посол?

      Запорожец был, очевидно, пьян, так как кругом распространился сильный запах водки.

      – Кто же из вас посол? – повторил он.

      – Я! – гордо ответил Скшетуский.

      – Ты?

      – Разве я тебе брат, что ты мне говоришь «ты»?

      – Знай, грубиян, вежливость, – вмешался вахмистр. – Всегда говорят «ясновельможный пан посол».

      – Погибель вам, чертовы сыны! Чтобы вам Серпягова смерть, ясновельможные сыны! А вы зачем к атаману?

      – Не твое дело! Знай одно: веди меня скорей к атаману, если хочешь, чтобы твоя шея осталась цела.

      В эту минуту из толпы выдвинулся вперед другой запорожец.

      – Мы тут по воле атамана, – сказал он, – стережем ляхов, а кто сунется, того велено вязать и вести к нему, вот мы и сделаем это.

      – Кто едет добровольно, того вязать нельзя.

      – Надо, такой приказ.

      – А знаешь ли ты, холоп, что значит особа посла? Знаешь ли, кого я представляю?

      А старый великан сказал:

      – Мы отведем посла только за бороду, вот так! – и с этими словами протянул руку к бороде поручика, но в ту же минуту застонал и, словно пораженный громом, свалился на землю.

      Скшетуский рассек ему чеканом голову.

      – Коли! Коли! – завыли в толпе яростные голоса.

      Княжеские казаки бросились на помощь своему начальнику, загремели самопалы и крики «коли! коли!» слились с лязгом железа. Началась беспорядочная свалка. Затоптанные огни погасли, и тьма объяла сражающихся. Вскоре обе стороны так тесно слились, что для ударов не было места, а ножи, кулаки и зубы заменили сабли.

      Но вдруг в глубине острова послышались крики многочисленных голосов; к нападающим подоспела помощь. Еще минута – и она опоздала бы, потому что казаки Скшетуского брали верх.

      – К лодкам! – крикнул громовым голосом Скшетуский.

      Его приказание было исполнено в мгновение ока. Но, к несчастью, чайки, глубоко втиснутые в песок, слишком трудно было сдвинуть в воду.

      А неприятель тем временем яростно бросился к берегу.

      – Пали! – скомандовал Скшетуский.

      Залп из мушкетов задержал нападающих, которые смешались, сбились в кучу и в беспорядке отскочили, оставив несколько тел; некоторые из них вздрагивали, точно рыба, брошенная на берег.

      А перевозчики тем временем с помощью казаков и весел изо всех сил старались сдвинуть челноки в воду, но тщетно.

      Неприятель повел атаку издали. Шлепанье пуль о воду смешалось со свистом стрел и стонами раненых.

      Татары, подзадоривая друг друга, пронзительно кричали, вторя крикам казаков: «коли! коли!», а спокойный голос Скшетуского все чаще повторял команду:

      – Пали!

      Бледный