Огнем и мечом. Генрик Сенкевич

прекраснее, чем прежде.

      В этой полутемной комнате, при отблеске солнечных лучей, отражавшихся радужными цветами в оконных стеклах, она напоминала собою лики святых дев в мрачных церковных приделах. Вместе с тем от нее веяло такой теплотой и жизнью, столько чар было в ее лице и во всей фигуре, что можно было потерять от этого голову, влюбиться в нее до смерти, полюбить навеки.

      – Я боюсь ослепнуть от вашей красоты, – сказал поручик.

      Веселая улыбка обнажила белые зубки княжны.

      – Наверное, Анна Барзобогатая во сто раз красивее меня?

      – Ей так же далеко до вас, как медведю до луны!

      – А мне ваш Жендян говорил совсем другое.

      – Жендян – дурак, которого надо бить. Что мне за дело до нее! Пусть другие пчелы собирают мед с этого цветка, их там немало.

      Дальнейший разговор был прерван приходом старого Чеглы, который пришел приветствовать поручика. Он уже считал его своим будущим господином и от самого порога стал отвешивать ему поклоны, здороваясь с ним по восточному обычаю.

      – Ну, старый Чеглы, я и тебя заберу вместе с барышней. Уж служи ей до самой смерти.

      – Недолго ждать ее, ваша милость; но пока я жив – буду служить!

      – Через месяц, когда вернусь из Сечи, мы отправимся в Лубны, – сказал поручик, обращаясь к Елене, – а там нас ждет с налоем кзендз Муховецкий.

      – Так вы едете в Сечь? – испуганно спросила Елена.

      – Мена посылает с письмами князь. Но не бойтесь: особа посла священна даже для басурман. Я бы отправил вас с княгиней в Лубны хоть сейчас, только дорога скверная. Сам видел, – не очень-то можно проехать, даже верхом.

      – А сколько времени вы пробудете в Разлогах?

      – Сегодня вечером еду в Чигирин. Чем скорей простимся, тем скорей свидимся. Это ведь княжеская служба: не мое время и не моя воля!

      – Прошу закусить, если вы уже наворковались, – сказала, входя, княгиня. – Ого-го! Однако у барышни щечки красные, видно, вы не теряли даром времени, господин поручик! Впрочем, это меня не удивляет!

      Сказав это, княгиня ласково потрепала Елену по плечу, и все пошли обедать. Княгиня была в отличном расположении духа. Она уже давно перестала горевать о Богуне, а теперь, благодаря великодушию Скшетуского, могла считать Разлоги со всеми хуторами, усадьбами и инвентарем своей собственностью. Поручик расспрашивал, скоро ли вернутся князья.

      – Я жду их со дня на день. Сначала они сердились на вас, но потом, обсудив все ваши поступки, крепко полюбили вас как будущего родственника и говорят, что такого благородного рыцаря трудно уже найти в наше время.

      После обеда поручик с Еленой вышли в вишневый сад, примыкавший ко рву. Сад был весь усыпан, точно снегом, ранним цветом; за садом чернела роща, где куковала кукушка.

      – Это она нам предвещает счастье, – сказал Скшетуский, – надо только спросить ее.

      И, повернувшись к роще, спросил:

      – Кукушка, кукушка! Сколько лет я буду жить в супружестве с этой барышней?

      Кукушка