Огнем и мечом. Генрик Сенкевич

заходящего солнца и пурпурной зари. Высоко в небе плыли легкие тучки, которые опускались к краям горизонта и, точно измученные долгим летанием по небу, шли отдыхать в незнакомую колыбель. Скшетуский ехал подле княжны, но уже не занимал ее разговором, потому что говорить с нею так, как говорил несколько минут тому назад, при посторонних он не мог, а другие слова не шли у него с уст. Только сердце его усиленно билось, а в голове шумело, точно от вина.

      Кортеж быстро подвигался вперед, и только фырканье лошадей да звон стремян прерывали наступившую тишину. Каралаши на дальних возах затянули унылую валахскую песню, но вскоре умолкли, а вместо нее раздался гнусавый голос Лонгина, который набожно пел канон Богородице. Вскоре кругом все стемнело; на небе засверкали звездочки, а с сырых лугов поднялся белый, как безбрежное море, туман.

      Наконец они въехали в лес Вскоре послышался топот лошадей, и перед ними появились пять всадников. Эти были молодые князья, которые, узнав о случившемся, спешили навстречу матери с повозкой, запряженной четверкой лошадей.

      – Это вы, дети? – крикнула старая княгиня.

      – Мы, матушка, – отвечали всадники, подъезжая к повозке.

      – Здравствуйте! Благодаря этим господам я уже больше не нуждаюсь в помощи. Это вот мои сыновья: Симеон, Юрий, Андрей и Николай. А кто это пятый? – спросила она, внимательно вглядываясь. – Если не ошибаются мои старые глаза, это Богун, правда?

      Княжна вдруг быстро откинулась в глубь повозки.

      – Здравствуйте, княгиня и княжна Елена! – сказал пятый всадник.

      – Ты приехал из полка, Богун? Здравствуй, здравствуй! Ну, дети! Я уже просила этих господ переночевать в Разлогах, а теперь вы еще поклонитесь им и попросите. Гость в дом – Бог в дом! Милости просим к нам, господа!

      – Покорнейше просим пожаловать к нам, – сняв шапки, хором сказали сыновья княгини.

      – Уж господин посол и господин поручик обещали мне. Сегодня мы принимаем знатных гостей. Не знаю только, понравится ли им наша бедная трапеза, ведь они привыкли к придворному угощению!

      – Мы выросли на солдатском хлебе, а не на придворном, – ответил Скшетуский.

      А Розван Урсу прибавил:

      – Я уже пробовал хлеб-соль в шляхетских усадьбах и знаю, что они не уступают придворным.

      Повозки двинулись вперед, а старая княгиня продолжала:

      – Давно уж, давно миновали счастливые для нас времена. На Волыни и в Литве есть еще Курцевичи, которые держат отряды и живут по-барски, но они не хотят знать своих бедных родственников, суди их за это Бог! У нас почти казацкая беднота, уж вы извините нас, господа, но примите наше угощенье так же искренне, как мы предлагаем его. У меня с пятью сыновьями всего одна деревушка да несколько слобод, да вот на нашем попечении эта барышня.

      Поручика удивили эти слова, так как он слышал в Лубнах, что Разлоги – довольно большое имение, принадлежавшее князю Василию, отцу Елены. Однако ему показалось неудобным