Укротитель баранов. Сергей Рядченко

Событий заглянул в кухню, отмолчался и опять был таков.

      Баранов рыкнул в гостиную через полкоридора, и оттуда к нам сюда выбрался раскрасневшийся, но трезвый, водитель Жора.

      – Танкист, давай сто пятьдесят и на боковую. Сегодня мы уже тут. Уже никуда.

      – Добро. А можно вашего?

      Баранов подлил из моего в свой и протянул водителю. И в автобусе, и здесь, Жора представлялся мне бывалым таежником, без возраста, как шаманы; он бы мог собирать женьшень, или белку в глаз бить, или ставить капканы, или золото намывать, а то и впрямь колотить в бубен, призывая дождь или вёдро. Он и делал, наверное, это всё, когда я не вижу. Обыкновенных рядом с Барановым искать, как видно, не стоит. А вообще есть ли они эти, обыкновенные? Дворничка наша тетя Настя обыкновенная? А Фима-телеграфист? А дядя Боря-водопроводчик? А Лазарь-чистильщик обуви? Жора справился с предложенным и удалился спать к себе в двухэтажный дом на колесах.

      А Баранов сказал мне, что, как он теперь понимает, дед Антуфий покинул этот свет раньше времени.

      – А разве у Автора не всегда всё вовремя?

      – Я ж тебе про сбой в передаче опыта. Алло, платформа! А не про всю нашу метафизику. Как Лидок нам рекомендует? Не балуй.

      Выходило по Баранову, что из-за проклятых террористов дед Антуфий прервал свою жизненную стезю сильно раньше, чем нужно было б, в том смысле, что оставил на руках безутешной вдовы три чада пяти и трех лет от роду, Акинфия с Никитой, и годовалую Акилину. И если, с бабушкиных слов, Акинфий разок-другой всё ж успел с отцом к зверю войти, а как же, то Никите с Акилиной повезло куда меньше.

      Я всё ж не утерпел:

      – А что за имя?

      – У кого?

      – У меня наверно, да? Нет, ну вы видели?! Ванькой кличут. Вот диковина!

      – Прадед деда нарёк, – сказал Баранов. – Чего кричишь? А тот отца.

      – Да ясно, что не Мазай и зайцы.

      – От фамилии, – сказал Баранов. – По Антуфьеву. Правда, писалось еще и Антюфьев. Так что стрельни прадеду в голову, был бы дедушка наш Антюфием. Но Бог миловал.

      – Как по мне, так что в лоб, что по лбу. А чего вдруг? Откуда?

      – Ну ты скажешь! Приезжай, Иван, в Барнаул и поживи там, сколько нужно. Чтоб глупостей не морозить.

      У Баранова получалось, что жил да был давным-давно Демид Антуфьев, тульский оружейник, и был у него Никита, Демидов сын, и сподобился тот такие фузеи против шведов отлить для царя-батюшки, что тот премного доволен был, и велел зваться ему отныне Демидовым, и так с увесистой руки Петра Никита и шагнул в историю, а за ним и все его дети с внуками, а Антуфьевская фамилия, значит, запропастилась. Вот прадед у Баранова и решил на свой страх и риск всем о ней напомнить, а заодно и имена родоначальников возродить. Он, к слову, был каким-то племянником князю Сан-Донато.

      – Причём тут?

      – А притом, Ваня, что князь Сан-Донато, представь, не кто иной как Анатолий Демидов!

      – Ну это меняет дело!

      – Не балбесничай. Ты ж не за партой. Анатолий Николаевич Демидов сын Николая, внук Никиты Акинфиевича. Понял?

      – А чего не понять?

      – То бишь, Никиты, сына того самого Акинфия, который уже, сам понимаешь,