Если Мельпомена выбрала тебя. Ксения Сингер

абсолютно искренне отвечаю:

      – Впервые за долгое-долгое время очень хорошо.

      – А это что ты за такую большую и толстую книгу читаешь, похожую на Библию?

      – Да это и есть Библия, только для физиков. Это университетский учебник. Папин еще. Пока ничего другого нет, я и решила этим позаниматься.

      Он разглядывает меня с любопытством, и, я чувствую, даже с некоторым уважением.

      – Я тебе вот тоже кое-какие книжки принес, посмотри, может быть, сгодятся. Меня беспокоит, что ты бледная очень. Как ты себя чувствуешь? Голова кружится? Тошнит?

      На мой кивок он пересел рядом на кровать, обнял меня, прижав к своему плечу.

      – Я хочу, чтобы ты знала, пока я жив, всегда на твоей стороне буду. Никому тебя в обиду не дам. Я, сколько могу, любого ребенка, который в этом нуждается, стараюсь защитить, а уж за родную-то душу, за тебя, голову готов положить. Я ведь первый был, кто тебя в этом мире на руки принял. Мать твоя непутевая мне всю историю поведала. Но мне надо, чтобы ты все сама мне рассказала. Все высказала, выплеснула, не дала в душе застрять. На это надо смотреть как на несчастный случай. Шел человек, поскользнулся, упал и сломал ногу. Бывает, но теперь надо постараться, чтобы нога правильно срослась. Или бешеную собаку встретил…

      – Да дело не в бешеной собаке, а когда тебя родная мать предает в угоду бешеной собаке, которая тебя всю обгрызла, что и срастаться уже нечему.

      – Алина, можно я спрошу? Ты откуда узнала, что ты беременная?

      – А я и не узнала. А я… я что, беременная?

      – Ты же в одну из пробирок написала. Обе пробирки и показали беременность. Мы, конечно, еще проверим.

      – Это я хотела ей знак оставить на случай, если он вернется и прибьет меня, когда я у него видеокассеты, изымать буду. На них он записал, как он надо мной и другими это совершал. Значит, и она тоже беременная?

      – Что делать-то будем?

      – С видеокассетами? Кроме них, там еще какие-то бумаги были, я их тоже экспроприировала. Да еще кассету из автоответчика. Мать и Виви правы, что он меня за эти материалы из-под земли достанет.

      – Ты мне позволишь это все посмотреть?

      – Ты лучше понимаешь, что с этим всем делать, конечно, бери. Я только кассету, на которой надпись «Лина» стоит, убрала оттуда. Я не хочу, чтобы это кто-нибудь видел.

      Я рассказываю ему, как я производила изъятие, потом о Пегги, о предательстве матери, о бабушке, которую они мне постоянно грозили засадить в тюрьму, и о злой бешеной собаке Крисе. И вдруг меня осенила простая мысль, которую я тут же выкладываю; что если он меня сейчас найдет и убьет, то убьет и ту маленькую жизнь, которая теперь живет во мне. Эта жизнь вообще ни в чем не виновата. Что же теперь делать? Он обнял меня за плечи еще крепче.

      – Сейчас-то мы тебя здесь спрячем. Но тебе учиться надо. Ты, наверное, хотела бы стать физиком, как твой отец был? Мы с Виви тут посоветовались, чем бы мы могли тебе помочь, и у нас такая идея. Послушай. Это наши предложения. Решать, конечно, тебе. Фамилию и имя поменяем. В этом я тебе попробую